— Видимо, вы однажды поймали его на лжи? — она оказалась на редкость проницательной.

— И даже не однажды.

— Например?

— Он утверждал, что драконы вымерли, — Олаф ляпнул первое, что пришло в голову.

— А они?

— Живут, как и жили, нет ни одного королевства Империи, где они бы не встречались. Разве, пожалуй, только наше. Им не нравится здешний климат, — отозвался Олаф.

— Да? — девушка даже присела на кровати, заинтересовавшись разговором. — И как они выглядят?

— Так же, как мы. Только летают временами.

— А как же страшный облик, мощные крылья и змеиная голова? — в её голосе послышалось некоторое недоумение.

Юноша рассмеялся. Представление о драконах было, наверняка, почерпнуто Леттой из детских книжек. Там, как водится, весьма красочно расписывались крылатые ящеры, питающиеся исключительно одними особами голубых кровей — сказки, короче говоря.

— Я видел танец драконов во время грозы. В этот момент у них действительно вырастают крылья — огромные, на полнеба. А ещё вырывается огонь из пасти. Но в обычное время они ничем не отличаются от нас с вами, ни внешне, ни характером. Можно всю жизнь прожить с драконом по соседству, и так и не узнать об этом. Хотя стареют они медленнее. Всё остальное — детские сказки.

— Тогда зачем это придумали?

— Не скажу наверняка, — Олаф покачал головой, словно собеседница могла увидеть его в темноте, — это лишь моё личное предположение — чтобы защитить драконов от людей.

Струнный перебор тэссеры дополнился неразборчивым пением. Песня звучала всё громче и веселее, уже даже можно было разобрать отдельные слова. А потом вдруг прервалась. Зная музыканта — не случайно. Тем более, тишина, вдруг разлившаяся по привалу, показалась слишком неестественной.

Олаф быстро обулся, вскочил с кресла и подошёл к двери. Летта встревоженно села.

— Может парню в плаще мага не понравилась песня? — предположила с сомнением. — Взмахнул волшебной палочкой и усыпил вашего знакомого?

Не хотелось её пугать, но, как говорится, лучше горькая правда, чем сладкая ложь.

— Если только волшебная палочка — дубинка. У виденного нами мага специальность довольно узкая — перевозить в Темьгород тех, кто, в отличие от вас, далеко не жаждет туда попасть, — ответил Олаф мрачно. — Громила умеет пользоваться парочкой разовых заклинаний, составленных для него более сведущими людьми — и точка. Его амуниция — не более чем дань традициям. Он не смог бы заткнуть музыканта так быстро и тихо.

Девушка пахла растерянностью. Её книжные представления о мире рассыпались, как песчаные замки, вылепленные малышом. Сначала драконы, теперь маг, фактически оказавшийся конвоиром. Интересно, что она вообразила о Темьгороде? Осознает ли она до конца, куда идёт, и среди кого ей придётся жить, если не передумает? Олафу стало жаль эту убегающую невесту. Однако слова Летты опровергли его предположения:

— Когда у одной из дядиных служанок родился двухголовый младенец, потребовалось три стража, чтобы забрать его у матери. Они разбили в кровь её лицо и сломали руки. А она всё равно плелась за повозкой, пока не упала на дороге замертво. Но стражи не притворялись магами. Обычные солдафоны, не способные на сочувствие.

Стало грустно и тошно.

Заструившийся в щели с новой силой гнилой запах отчаяния напомнил о себе. Юноша повернул ключ. Прислушался, не привлёк ли кого скрежет в замке. Но в трактире по-прежнему стояла неправдоподобная тишина, словно и гости, и привальщик Смут — вдруг исчезли.

— Как только я выйду, — сказал Олаф, — закройте за мной дверь и не открывайте никому, кроме меня. Даже если услышите крики или мольбу. Здесь творится что-то странное. Надо разобраться, что.

— Хорошо, — послушно отозвалась Летта.

— Если меня не будет очень долго, постарайтесь выбраться в окно, оно не высоко. Берите только самое нужное, остальное оставьте. В мешке карта. Не отступайте от неё, — юноша надеялся, что вернётся, но составить дополнительный план не мешало.

Девушка скользнула к нему. Легонько провела пальцем по щеке, прикоснулась ко лбу. Проводник запоздало понял, что она осенила его благословением Жизнеродящей, каким благословляли воинов, провожали в дальний путь, отводили болезни и горести. Всем женщинам Империи была дана такая власть, светлый дар богини.

— Я дождусь вас.

— Тогда хотя бы пойте, если почувствуете опасность, — криво усмехнулся Олаф, пожимая маленькую руку. — И не жалейте того, кто окажется за дверью.

— Там можете оказаться вы, — шепнула Летта.

Юноша вышел из комнаты, постоял, пока не услышал щелчок замка, а потом, стараясь не шуметь, спустился по лестнице. Внизу горел яркий свет. Ремесленника, хозяина и наёмника не было видно. Только музыкант спал лицом на столе, крепко обнимая свою тэссеру. Олаф бесцеремонно растолкал его и тут же зажал рот ладонью.

— Тихо, Курт! — сказал едва слышно. — Это я. Где все?

— Не знаю, не помню ничего, — музыкант энергично помотал головой, чтобы окончательно проснуться, потом кивнул на опрокинутую пустую кружку перед собой, — подсыпали что-то?

— Возможно, — ответил, понюхав, Олаф. — Растерли сон-траву и добавили побольше сахарного сиропа. — А потом добавил: — Мне нужна твоя помощь.

— Всегда пожалуйста! — тэссерист зевал, но отчаянно старался взбодриться. — Вдруг про меня сложат героическую балладу!

— Не обольщайся. Здесь нет других стихоплетов, только ты. Струны целы?

— Три четверти — точно, — оглядев инструмент, ответил Курт.

Олаф усмехнулся:

— Не похоже на тебя.

— Не успел просто, — беззлобно отозвался на шутку музыкант.

— Тогда, как я скомандую, начинай играть как можно громче.

— И только? — удивился тэссерист.

— Остальное сымпровизируешь.

— Значит, попахивает заварушкой?

Проводник потеребил свой нос:

— Поверь, здесь не просто попахивает, здесь воняет крупными неприятностями.

— Серьезно? — Курт не стал острить на тему, что просто кто-то забыл вовремя помыться, а ведь ещё недавно от него вполне можно было этого ожидать.

— И даже не неприятностями, а чем-то большим, — юноша прищурился. — Ты давно здесь?

— Пятый день прохлаждаюсь. Решил устроить себе тихие каникулы.

— Ничего не заметил?

Тэссерщик только почесал в затылке вместо ответа и пожал плечами.

— А народу много было?

— До сегодняшнего дня только я и хозяин. Сегодня, вон, эти двое прибыли да вы ещё. Куда, кстати, все делись?

— Сейчас и узнаем. Давай, играй! — ответил Олаф, а сам нырнул под стол.