Традиционный взгляд на устройство мира ставит во главу угла духовные ценности, невидимые миры принципов, метафизическое созерцание. Это и есть преимущественная область брахманов. Жрецы заняты в первую очередь потусторонним, и они стоят выше кшатриев только в том смысле, что требуют от тех подчинения высшим началам. А с точки зрения земных дел – особенно социального устройства – кшатрии являются в полном смысле слова первыми и главными, образуют полноценную и законченную элиту традиционного общества. Воины, военная аристократия выдвигают из своей среды королей, царей, вождей, которые в максимальной стадии развития государства становятся императорами. Иными словами, в вопросах жизнеустроительства, государственной, общественной жизни именно воины были осевым социальным компонентом.

Отсюда и главные функции воинов – защита государства и народа, осуществление судейских и административных функций и т. д. Именно каста воинов в арийском обществе была становым хребтом социальной организации, выдвигала из своей среды людей на ключевые социальные посты. Если мы взглянем на историю европейских народов, в том числе на историю славян, мы увидим, что практически вся аристократия, все боярство и дворянство были выходцами из семей военных. Княжеская дружина дала всю изначальную аристократию России, и в течение многих веков доминация касты воинов – в той или иной форме – была непоколебимой.

Православный мир, где брак разрешен для белого духовенства и запрещен для черного, знал кастовый – или почти кастовый – принцип и для клира. Таким образом, аналогия с традиционным индоевропейским обществом здесь была полной.

Между двумя высшими кастами существовала довольно гибкая система взаимопроникновений. Часто, к примеру, бояре пополняли ряды белого духовенства, что позволяло полностью удовлетворять духовные запросы тех кшатриев, которые предпочитали потустороннее посюстороннему. Кроме того, через военную службу или монашество путь к верхам социальной лестницы был открыт и для отдельных представителей низших сословий, которые горячим религиозным чувством или храбростью на поле боя могли доказать свое право на более высокую социальную ступень, не подвергая сомнению сам факт оправданности и разумности сословной системы.

Именно каста воинов дала государствообразующую среду индоевропейских обществ. Это в полной мере применимо и к русской истории. Русское государство создано и утверждено воинами, князьями, дружиной, кастой русских кшатриев. Именно воины, а не актеры, не юмористы, не аналитики, не секретари обкомов создали Русь и русское общество. Не просто сохранили и защитили его – нет, все гораздо глубже: они его сверстали, скроили, спроецировали и реализовали, они им нераздельно правили, его возглавляли, его содержали. Поэтому военный вопрос и сегодня должен быть центральным для всей социальной жизни. А это значит, что мы должны подойти к проблеме кшатриев с особой серьезностью и вниманием. Решение этого вопроса неразрывно связано с вопросом о будущем нашего государства, с вопросом о политической власти.

Индусы – с их духовным реализмом и детальным знанием человеческой психологии – описывают касту кшатриев как самостоятельный человеческий тип с особыми наклонностями, особой этикой, особой природой, особыми ритуалами. Подробное изложение заняло бы целые тома, поэтому ограничимся самыми важными моментами.

Брахманы, жрецы – это вертикаль и концентрация. Кшатрии – горизонталь и расширение. Суть кшатрия, воина – волевой, предельно напряженный импульс, выброс энергии вовне. Не случайно индусы называют символической целью жизни кшатрия «каму» – «желание». Мужской, агрессивный, захватнический, по преимуществу силовой принцип, стремление максимально расширить пределы своего контроля, своей доминации, своего начала… Воины хотят «тотализировать» себя, простереть свое присутствие на максимально большое социальное и географическое пространство. «Желание» – высшая тайна воина, яркий огонь его воли, стремление излить вовне переизбыток своей внутренней, хлещущей через край жизненной силы. Термин Льва Гумилева «пассионарность» прекрасно характеризует тип кшатрия в его наиболее чистой и совершенной форме.

Воина отличает именно позитивный, созидательный, экспансивный принцип, переизбыток силы и энергии. Эта солнечная световая агрессия в нем изначальна. И лишь потом, на втором этапе реализации, – и лишь по отношению к тому, что выступает для воина в качестве препятствия, – созидание превращается в разрушение, уничтожение, смерть. Эта разрушительная сторона воинов и войны проистекает не из «желания», а из препятствия к его осуществлению. Иными словами, смерть и разрушение, которые неразрывно ассоциируются у нас с войной, на самом деле являются не основным, но побочным, второстепенным элементом воинского архетипа. Воин хочет созидать и строить. Но реальность устроена так, что ему всегда кто-то или что-то мешает, препятствует, становится поперек пути. Вот это препятствие и подлежит уничтожению, каким бы оно ни было – враждебным ли государством, либо косностью масс, либо неподатливостью природной среды, либо недисциплинированностью и своеволием низших, безответственных слоев – работников, торговцев, просто разноликого сброда. Здесь и только здесь проступает отрицательная, негативная сторона воинственного начала.

Воплощение высшей формы созидательности кшатрия – государство – упорядочивающая система, приводящая хаотический разнобой частных интересов и стремлений к единому гармоничному ансамблю, воплощающему строй и порядок, свойственный высшим, невидимым мирам духа на этой несовершенной земле. По мнению немецкого философа Ганса Блюхера, «государство – это чисто мужское создание, оно возникло из Mannerbund, древнеарийских мужских воинственных союзов». В государственном строительстве воплощается высший момент кшатрийского желания, это – венец воинской любви.

Традиционное общество дифференцирует этику в зависимости от типа. Для жреческой касты рекомендуются воздержание, аскетизм, полная отвлеченность от мирских дел – как в их созидательной, так и в разрушительной ипостаси. Убить человека, погрузиться в социально-политические процессы, пожелать женщину – ужасный грех и нравственное падение для жреца. Для воина все наоборот. Если он нерешителен, вял, равнодушен, безволен, безразличен, пассивен, нетемпераментен, дрябл, отвлечен от жаркой плоти бытия, он никуда не годится и лишь позорит свое сословие, свой архетип, свою касту. От хорошего кшатрия, конечно, требуется повышенное внимание к духовным советам жрецов, верность Традиции, смирение перед принципами, понять которые ему не дано и которые являются прерогативой созерцателей. Но он не должен подражать жрецам, не должен быть «слишком» созерцательным, это идет против его кастовой этики. Лучше для воина вначале сделать, а потом подумать. Даже в том случае, если он совершит что-то не то, кастовая этика полностью оправдает его. У древних кельтов архетипом воина был герой Кухулин. Во время боя он впадал в такое бешенство – преображался в грозное божество, глаза вылезали из орбит, язык вываливался, волосы превращались во вздыбленную гриву, – что легко мог перебить, не разбираясь, и своих и чужих. Для того чтобы охладить его, спутники часто выставляли отряды обнаженных девиц и ряды бочек с ледяной водой. Только неожиданное зрелище и серия холодных бань приводили героя в чувство.