— Да почему же калечить? Нормально все будет! Угол нам какой-нибудь дадут, и прокормимся. Что ты в самом деле, Илья? Бабушка мне всегда говорила — никогда не было, чтоб никак не было, а всегда было, чтобы как-нибудь да было. Не бойся ничего, нам с тобой все по силам.

— Твой пофигизм меня просто поражает, — вздохнул Илья.

Жанна тоже вздохнула. Насколько бесшабашными и напористыми бывают парни, когда им надо уложить девушку в постель, настолько же мудрыми и рассудительными они становятся, когда приходит пора расхлебывать неизбежные последствия. Это он должен говорить ей: «Ничего не бойся!» — причем именно сейчас, а не тогда, в Ольгиной комнате, когда они впервые были вместе.

— Это не пофигизм, Илья, а любовь, — сказала она строго. — Я люблю тебя и верю в тебя, поэтому знаю, что все у нас будет хорошо. Да, первое время нам будет тяжело, но мы будем так счастливы, что даже не заметим трудностей.

— Ты говоришь так, потому что боишься аборта и тебе не терпится стать замужней женщиной. А что ты скажешь, когда нам нечем будет накормить этого ребенка и не на что купить ему пеленок? Ты первая проклянешь меня.

— Господи, да почему не на что?

— Потому, что ты не сможешь работать как минимум год! А я не смогу на свою стипендию, пусть даже повышенную, кормить троих человек, мне одному-то едва хватает. Родители не в состоянии регулярно присылать мне деньги, твои, как я понимаю, тоже. Пусть нам даже повезет, и руководство института выделит комнату…

— Но ты сможешь работать и учиться, многие так делают! У нас в отделении три медсестры-студентки. Ночами дежурят, днем ходят на занятия, ничего, не облезли. Я тоже не буду сидеть без дела, частными уколами всегда заработаю. Знаешь, сколько стоит на дому капельницу поставить?

— Интересная ты какая! Говоришь, что меня любишь, а сама даже не берешь в расчет мои планы! Почему я должен наплевать на свою карьеру и идти работать? Между прочим, я не лентяй, я и сейчас много работаю, но я работаю на свое будущее и денег за это не получаю. Хорошо, допустим, я пойду медбратом. Но тогда я не буду успевать заниматься на кафедре и не смогу сдавать все экзамены на «отлично». В результате аспирантура, которой я добивался все годы учебы, полетит ко всем чертям. Впрочем, она и так туда летит, даже если я исхитрюсь и получу красный диплом, совмещая работу и учебу. На аспирантскую стипендию семью не прокормишь, и мне придется устраиваться участковым врачом. Почему я должен отказываться от будущего ради того, чтоб ты сейчас родила ребенка?

Жанна задумалась. Какая-то брешь в логике Ильи, безусловно, присутствовала, но Жанна была слишком молода и не искушена в спорах, чтобы нащупать ее и ударить.

«Сможем мы осилить и аспирантуру, и ребенка — было бы желание! Только желания, — камнем упала на сердце мысль, — только желания у Ильи как раз и нет…»

— Ты мне ничего не должен, — глухо сказала она, еле сдерживаясь, чтобы не зареветь в голос. — Я сказала тебе, как обстоят дела, и теперь ты сам должен выбрать, что тебе важнее. Заставить тебя я не могу.

Илья помолчал. Какую-то минуту он смотрел на нее так, что Жанна воспрянула духом. Сейчас он скажет: «Рожай!» — они сегодня же отправятся в загс, а потом вместе посмеются над минутой его малодушия…

Он встал и потянул к себе полуразобранный рюкзак. Долго рылся в нем.

— Вот возьми. Здесь деньги, все, что у меня сейчас есть. Сходи к нам на кафедру гинекологии, там хорошие врачи, сделают все, как нужно. Если вдруг этого не хватит, скажи, я найду еще денег.

— Илья, я не хочу делать аборт!

— А я не хочу пускать свою жизнь под откос! — жестко заявил он. — Слишком много сил я вложил в учебу, чтобы сейчас от всего отказаться! Жанна, не упрямься! Утром сходишь, а вечером уже будешь считать, как будто ничего не было.

— Илья, пожалуйста! Подумай еще немного! Давай отложим решение до завтра! Тебе просто нужно время, чтобы понять! В конце концов, все женятся и рожают детей, чем мы с тобой хуже? И с аспирантурой твоей как-нибудь вывернемся!

— Не вывернемся. А все, как ты говоришь, женятся и рожают тогда, когда могут себе это позволить. Во всяком случае, здравомыслящие люди, а не безответственные придурки. Когда у меня будет ребенок, я должен знать, что ему не придется голодать.

— Илья, что значит — когда будет? Он уже есть!

Он взял ее за плечи и посмотрел ей в глаза с такой ненавистью, что Жанне стало страшно:

— Его еще нет! И не будет! Ты поняла? Не сходи с ума, бери деньги и избавляйся от ребенка, пока не поздно.

Она мягко высвободилась из его таких холодных, таких враждебных рук. Еще недавно они нежно ласкали ее, а теперь держат так, словно хотят раздавить, уничтожить.

— А ты подумал, как мы с тобой будем жить после этого? Разве я смогу тебе простить, что убила нашего ребенка? А ты сможешь мне это простить?

— Ну, раз уж ты сама об этом заговорила… Жанна, нам действительно лучше разойтись. Ты хорошая, добрая девушка, но мы не подходим друг другу. Не говоря о том, что у нас нет перспектив, мы очень разные люди. Для счастья тебе нужен другой мужчина, поверь! Сейчас ты не понимаешь, как это можно — избавиться от ребенка ради научной карьеры, потом не поймешь, если я буду мало зарабатывать, а я буду, Жанна. Труд врача плохо оплачивается в нашей стране, но заниматься медициной — это смысл моей жизни, если хочешь знать! Тебе нужен мужчина-добытчик, работяга, с которым ты будешь рожать детей и покупать ковры и серванты. И ты быстро найдешь такого.

— Илья, мне никто не нужен, кроме тебя! Разве ты этого не видишь?

— Я вижу, что ты честная и верная женщина. Только для тебя самой лучше быть верной кому-то другому, не мне. И не надо так смотреть на меня, я никогда не обещал на тебе жениться.

Мир, который Жанна вообразила себе во всех деталях, в котором уже успела обжиться, рушился и исчезал в черном болоте безысходности. Она-то думала, он просто не хочет ребенка, а он вообще не хочет жить с ней! И она давно могла бы это понять, если бы не была так уверена в нем и в самой себе. От любимой женщины не едут развлекаться на каникулах, а если уж едут, то бегут к ней сразу, как только вернутся. Если бы она не летала десять дней на крыльях счастья, сейчас было бы не так больно падать и разбиваться.

Она стиснула зубы, сжала кулаки, больно вонзив ногти в ладони. Все кончено. Осталось потерпеть несколько минут, собрать все силы, чтобы не разреветься, чтобы не унижаться перед ним. Пройти несколько шагов до двери, потом спуститься по лестнице и по институтскому двору вернуться к себе, пусть каждый шаг дается со страшной болью, как андерсеновской Русалочке. «Кажется, я и онемела, как она», — подумала Жанна.

Она открыла дверь в коридор. Илья протянул ей деньги, она отмахнулась, но он настаивал, и Жанна позволила положить их себе в карман. Сейчас она готова была на все, лишь бы поскорее оказаться в своей комнате, где можно лечь в постель и заплакать. Плакать и плакать, понимая, что слезы абсолютно ничего не изменят, не вернут ей счастливого будущего, которое она так тщательно распланировала и которое исчезло от нескольких слов Ильи, но все равно — плакать…