– Нам не сюда! – рассмеялся Эд, перехватив ее страждущее выражение лица. – Лошадей и повозку оставить негде. Мы всегда на выезде останавливаемся, у почты.

Молодая женщина кивнула. Ничего страшного, не умрет. Она вообще с некоторых пор скончаться не способна.

Здешний городок относился к тому типу селений, которому не полагались даже проходящие дилижансы. Вся надежда на почтальона, раз в неделю возившего почту и посылки в ближайшее крупное поселение и обратно. Поэтому вместо навесов и павильона местные жители довольствовались коморкой в пристройке склада. Там за конторкой восседал почтальон, принимал корреспонденцию, записывал желающих уехать. Буквально в двух шагах от склада гудел постоялый двор – полная противоположность застывшему мирку холщовых мешков и сургучных печатей. Он выгодно отличался от большинства городских строений, сразу видно, приносил владельцу доход. Однако сегодня у коновязи переминалась с ноги на ногу только парочка лошадей, а из открытых даже по зимнему времени окон не доносился заливистый смех.

– И верно, не успеем! – вздохнул Эд, бросив взгляд на небо.

Словно в подтверждение его слов сутулый почтальон погасил свет и запер контору. Его вихрастую макушку золотило закатное солнце. Зимой темнело быстро, поневоле приходилось коротать вечера за кружечкой хмельного меда. Это летом можно рискнуть, проехать пару миль в сумерках, в снежную пору рискованно.

Ян занялся повозкой и лошадьми, крикнув, чтобы и на его долю заказали эля.

– Лишь бы выпить! – рассмеялся балагур Эд. – А тебе, милая барышня, морсу?

Он придержал перед Карой дверь и вошел следом.

– Можно тоже эля, но немного.

Молодая женщина решила поддержать компанию. До утра они все равно в путь не тронутся, можно немного расслабиться. Когда она в последний раз пила эль? Нет, не год назад, еще с мужем. Пусть Кара его не любила, неплохой был человек. Не бил, не заставлял трудиться от зари до ночи, книги покупал. После его гибели Кара перевезла их в Осин, но дядюшка давно пустил томики на растопку. А как бы хотелось вновь сесть в кресло-качалку и погрузиться в волшебный мир пожелтевших страниц! Больше всего жалко сборник поэзии. Кара неизменно открывала его, когда становилось тошно. Такое состояние накатывало не раз и не два даже в пору замужества. Это со стороны все хорошо, благостно, а на душе тяжко. Не всем дано жить с мужем без любви. Может, Кара смирилась бы, притерпелась, но не дали. Потом… Потом и вовсе не хотелось расставаться с чистыми и светлыми стихами, столь непохожими на окружающую действительность. Все блажь, пустая меланхолия, вот деньги… Оставалось надеяться, дядюшка ими подавился, Кара сделала все возможное.

– Ну, чего загрустила?

Оказалось, молодая женщина задумалась, застыла на пороге. Виновато улыбнувшись, пусть Эд и не видел (и хорошо, дольше проживет, не сбежит в монастырь), Кара шагнула в обеденный зал. Если свернешь направо, окажешься в хозяйском закутке. Пойдешь прямо, уткнешься в лестницу, ведущую в меблированные комнаты.

– Иди, стол выбирай, я сейчас!

Эд легонько подтолкнул Кару в спину, а сам отправился договариваться насчет постоя.

Принцип любого постоялого двора – простота. Никто не украшает стены картинами, не развешивал гирлянды цветов, разве только заезжий художник в счет платы намалюет чего-нибудь поверх штукатурки. Вот и тут голые стены, деревянные столы с лавками. С балок вперемешку с паутиной свешиваются гирлянды чеснока – по традиции им отпугивали вампиров, хотя последних не встречали лет двести. Кара забралась в уголок, ближе к очагу. Что толку усаживаться к окну, все равно ни зги не видать, зато тут тепло, хорошо. Тело ответило благодарными мурашками – продрогло под пальто. Неспешно раздевшись, молодая женщина повесила вещи на крючок и кивнула девчонке лет пятнадцати, которая принимала и разносила заказы. Не убьет же Эд, если она немного подсуетится. Свиные ребрышки, утка, печеные овощи – обычная и сытная пища, а для Кары – деликатесы. Она скупила бы всю кладовую, но помнила, едят не глазами. Раз так, хватит половины утки. К ней можно взять тушеной капусты. Мужчинам – те самые ребрышки, тоже капусты и колбасок. Что будут пить? Эль. Ей пшеничного, спутникам – ячменного. Пока все, потом позовут, если потребуется.

Эд подошел, когда девчонка уже проворно расставляла кружки. Торговец довольно кивнул и плюхнулся на скамью напротив Кары.

– Надеюсь, угадала, – развела она руками.

– Мы непривередливые, точно не ошиблась. А вот и Ян!

Мужчина обернулся, приветствуя компаньона.

Захрустели хрящи, застучали вилки и жбаны. Ели молча, лишь изредка перебрасывались парочкой фраз. Подавальщица несколько раз доливала эля мужчинам, а Кара медитировала над первой кружкой. Странное дело, ей вдруг захотелось спать. На кладбище, в мороз, ни капельки, а тут разморило. Не иначе тело вспоминало былые привычки. «А ведь мне не хочется умирать, – поймала себя на мысли Кара. – Чем дальше, тем меньше. Ну его, этот покой, безмолвие! Лучше жить, впервые жить для себя, чтобы никто не распоряжался моей судьбой». Вот о чем надо просить Верховного некроманта – это исправить лицо и убрать остатки смерти. Все же как хорошо, что Турс Абри оказался неумехой, а то лежала бы Кара сейчас в могиле, получив то, чего на самом деле не желала.

– Устала? – Перед ней стукнулся о стол ключ с массивным деревянным брелоком. На нем красовалась выведенная тушью цифра «четыре». – Я тебе отдельную комнатку купил, не побеспокоим.

– Сколько? – Торговые люди ничего не делают бесплатно.

– Потом сочтемся! – отмахнулся Эд.

Кара поблагодарила и побрела наверх. Хватит клевать носом, лучше впервые в новой жизни заснуть. Пусть кровать узкая, а стены тонкие, из всех щелей дует, зато нет горожан с кольями. Не доберутся они сюда так скоро, завтра же Кара будет очень далеко. Сон накрыл молодую женщину практически мгновенно. То ли сказалось общее напряжение, то ли непривычная организму еда. Но где-то посреди ночи Кара проснулась и, как ни ворочалась, не могла снова уснуть. Бывшая покойница дошла до сорок первой овечки, лениво прыгавшей через иллюзорный забор, когда сообразила: она не проснулась, ее разбудили. Стук-стук и шур-шур доносились из-за двери. Кара не могла сказать, откуда именно, но явно из коридора. «Наверное, запоздалые постояльцы, – решила госпожа Барк и мысленно пожаловалась: – Могли бы потише!» Взбив жидкую, словно блин, подушку, молодая женщина повернулась к стенке и прикрыла глаза, но тут же подскочила, услышав сдавленный крик и оборвавшееся на первом слоге ругательство. Если бы голос принадлежал одному и тому же человеку, Кара грешила бы на дурной сон, но возмущались разные люди. Более того, показалось или нет, шумели в номере новых приятелей.

– Так, – Кара свесила ноги с постели и нашарила туфли: с некоторых пор она не переносила холод, хватит, належалась в морозильнике, – какова вероятность, что Эду и Яну одновременно приснились кошмары? Практически нулю. Пугаться друг друга они тоже не станут, даже с пьяных глаз у товарища останется две руки и две ноги, выходит, в гости пожаловал барабашка из коридора. Не пора ли взглянуть на господина Шур-шур?