Бегу к углу дома старосты. Осторожно выглядываю и замираю от открывшейся картины. Обычно добродушный и тихий Доминик, громко рыча от ярости, лупит своим огромным молотом по чему-то высунувшемуся из окна дома. Присматриваюсь и понимаю, что парень весь залит кровью с ног до головы. А то, что он бьет с таким остервенением, является телом английского лучника. И это тело не в самом лучшем виде. Голова расплющена в блин, как и верхняя часть торса. Враг, видимо, начал вылезать из окна и застрял там. И тут его приметил наш Доминик. У парня недавно единственного родича убили. Вот его и переклинило. Кое-как смог успокоить его и оттащить от останков англичанина. На подмастерье кузнеца было страшно смотреть. Весь в крови, как вурдалак, но то не его кровь. И глаза. Глаза у него были дикие и очень злые. Доминика так трясло, что огромный молот в его руках ходил ходуном. И тут из темноты вынырнул шевалье Андрэ. Покосился на Доминика, перевел взгляд на то, что осталось от англичанина, хмыкнул и тряхнул головой.

– Понравилась тебе твоя месть, Доминик? – спросил он у парня.

– Да, господин, мне понравилось! – медленно произнес Доминик, очнувшись от оцепенения и неловко поклонившись.

– Наш человек! – с одобрением в голосе сказал шевалье Андрэ. – Мы из тебя настоящего бойца сделаем. Научим правильно убивать англичан. Если ты захочешь, конечно.

– Я захочу! Я очень хочу научиться быть воином! – встрепенулся Доминик, опуская свой молот на землю.

– Ты готов служить нам? – задал вопрос шевалье Андрэ.

– Готов, господин! – ответил Доминик, опускаясь на колени. – Я хочу быть вашим слугой.

– Я принимаю тебя, Доминик, к себе на службу! – торжественно произнес шевалье Андрэ, положив руку на голову доминику. – А теперь встань и займись делом. Помойся и одежду свою от крови отстирай. А то как вампир выглядишь.

– Господин Андрэ! – решаюсь я вмешаться. – А что там с англичанами?

– С англичанами все нормально, – с усмешкой ответил шевалье Андрэ. – Мы их всех убили, кроме одного оруженосца. Его мой товарищ оглушил и связал на всякий случай. Потом допросим.

Поначалу я не поверил. Но усомниться простолюдину в слове благородного прилюдно нельзя. Да лучше сразу же зарезаться. Я видел, как убивали и за меньшее неуважение к дворянину. Поэтому я сходил и сам все проверил. Сам все осмотрел. Все было так, как и сказал господин Андрэ. Все англичане были здесь. Семнадцать трупов и один оруженосец, валяющийся в беспамятстве. Практически все враги были убиты одним ударом. На десяти из них были доспехи, но это им не помогло. Таких наши шевалье убивали ударами в горло. А троим сломали шеи. В том числе и английскому рыцарю, командовавшему отрядом. Правда, сам этот рыцарь был без доспеха. Я его нашел в кровати старосты. Видимо, решил расслабиться благородный сэр. Уснул с комфортом и не проснулся. Бывает. Если бы кто-то мне такое рассказал, то я бы ему не поверил. Два человека без доспехов и хорошего оружия убили шестнадцать вооруженных и одоспешенных врагов. И захватили в плен еще одного. Конечно, те были пьяными и сонными. Но и наши шевалье тоже были вооружены несерьезно для боя с таким количеством противников. Да и я много раз видел, как пьяные воины могли драться в бою. Так что нельзя сказать, что шевалье Андрэ и его товарищ убивали беззащитных англичан. Всякое там могло случиться, в этих домах со скудным освещением. Поэтому, кто бы что там ни говорил, а в моих глазах наши шевалье совершили самый настоящий подвиг. О таких вот подвигах любят петь менестрели в тавернах для наемников. Для благородных такую балладу лучше не петь. Французские дворяне так не воюют.

Не нападают ночью на спящего противника. А вот валлийские вполне могут так поступать. В Уэльсе балладу о сегодняшней ночи можно петь без всякой опаски. Там бы шевалье Андрэ и шевалье Мишель стали героями. Когда я вышел из дома старосты, то принял решение, изменившее всю мою дальнейшую жизнь. И не только мою. Я принял решение и за своего сына Жерома. Тут же при свете горящего костра мы попросились на службу к шевалье Андрэ и шевалье Мишелю. Так мы стали их слугами. Теперь мы их люди. У нас появились господа.

Его звали Роджер Грин, и был он эсквайром или оруженосцем у сэра Персиваля Финча, английского рыцаря на службе короля Англии Генриха Пятого. Этот эсквайр был совсем не похож на подростка. Матерый парниша. Лет двадцати – двадцати двух. Здоровый и мускулистый. Да, это не рыцарь. Но тем не менее, это не самый плохой воин, который обычно сражался в бою вместе со своим господином, поддерживая его. Вообще-то, оруженосец – это слуга рыцаря. Привилегированный слуга. Во Франции в оруженосцы старались брать в основном выходцев из благородного сословия. Принимать в оруженосцы простолюдинов тут считалось неприличным, но иногда и это случалось. Уж слишком много французских дворян полегло в ходе Столетней войны. А многие древнейшие роды пресеклись. Но тем не менее французы все же старались придерживаться традиций. А вот англичане относились к этому проще. Они охотно брали простых бойцов в оруженосцы, а затем и посвящали их в рыцари. Сэр Персиваль Финч как раз и был из таких худородных рыцарей, получивших рыцарские шпоры из рук английского короля за проявленную храбрость в битве при Азенкуре. И Роджер Грин также являлся выходцем из семьи простолюдинов.

Сейчас Роджер Грин стал нашим пленником. Во время нашей экстремальной ночной атаки он встретился с Гризли. После чего потерял сознание и отрубился. Очнулся он уже с головной болью и надежно связанный. Перед его очумелым взглядом предстал выложенный на земле ряд из семнадцати трупов, в которых он узнал людей из своего отряда. И сэр Персиваль там тоже был. Лежал раздетый догола с неестественно свернутой шеей. Поэтому на наши вопросы этот кадр стал отвечать довольно охотно. Тем более что рядом мы поставили небольшую жаровню с раскаленными углями, на которых грел свое лезвие один из трофейных кинжалов. Да и Мишка, стоявший неподалеку, корчил злобные рожи и рассуждал о пытках раскаленным железом. Нет, сначала-то этот Роджер пытался гнуть пальцы, возмущаясь нашими методами обращения с пленными. Типа, благородные люди так не поступают. Но я его быстро заткнул, усомнившись в его благородном происхождении. Припомнил ему все, что натворили англичане в деревне Дилана. Не могли благородные люди сотворить такое злодейство. Ладно еще мужиков бы побили, а баб изнасиловали. Но зачем они убили детей? Это же не воины. После этого английский эсквайр стыдливо понурился и заявил, что он лишь слуга и выполнял приказы своего рыцаря. Вот же выхухоль гребучая!!! Оказывается, эту гнилую отмазку всякие подонки и мрази, убивающие безоружных и беззащитных людей, придумали не в просвещенном двадцатом веке.

– Раз ты слуга и всего лишь выполнял преступные приказы, – сказал я, глядя ему в глаза, – то и обращаться мы с тобой будем как со слугой и простолюдином. Будь ты настоящим дворянином, то не стал бы пятнать свою честь такими низкими поступками. И твой господин, сдохший как собака, был еще тем подонком и моральным уродом. Он опозорил своим поступком всех английских дворян. Я иностранец. И в нашей стране за такие вот шалости на кол сажают. В общем, рассказывай все, что знаешь. И тогда я подарю тебе быструю и легкую смерть. Ты мне в любом случае все расскажешь.