Хасан, можно сказать, не усадил, а почти швырнул его в седло, а затем, уже аккуратнее, помог забраться на лошадь Джесси. После этого они в течение многих часов ехали с утомительной скоростью. Ехать им было еще труднее по той причине, что мавр приказал держаться в стороне от любых дорог и даже тропинок.

«Люди сэра Роберта очень скоро отправятся за нами в погоню, – пояснил он перед тем, как они тронулись в путь. – Расстояние, которое отделяет нас от вашего дома, теперь, пожалуй, является нашим единственным другом – чем больше миль, тем лучше».

И он поехал, увлекая их за собой, по возвышенностям, с которых можно было далеко видеть во всех направлениях и тем самым иметь возможность держаться подальше от тех, кто мог их заметить и рассказать о них другим людям.

«Чем меньше людей увидят нас в первые несколько дней, тем безопаснее для нас», – сказал мавр.

Что бы ни говорил Бадр, Джон Грант в ответ всегда кивал в знак согласия. Что касается Джесси, то она постоянно озиралась по сторонам, всматриваясь в окружающую их местность. Выражение ее лица было таким же унылым, как и холмы, мимо которых они проезжали. После того, как они вынужденно покинули дом, она почти все время молчала.

Когда Джон Грант оказался немного впереди своих спутников и не мог услышать их разговор, Бадр попытался поговорить с Джесси.

– Мне все известно об этом мальчике, – спокойно произнес он.

Джесси продолжала смотреть прямо перед собой.

– Что именно? – спросила она.

– Я был близким другом Патрика, – сказал он. – В течение многих лет. Мы с ним много разговаривали, и я хорошо знал его.

Это не было прямым ответом на ее вопрос, но Джесси тем не менее поняла смысл этого ответа.

– Джон – это все, что у меня есть, – сказала она.

– А ты – все, что есть у него, – кивнув, заметил Бадр. – Я это знаю. Я только хочу заверить тебя, что сделаю все возможное для вас обоих. Честно говоря, я надеялся, что, когда приеду сюда, у тебя все будет в порядке и что… что о тебе уже есть кому заботиться.

– Ты имеешь в виду другого мужчину? – Она задала этот вопрос отнюдь не резким тоном – наоборот, в ее голосе впервые прозвучала насмешка. – Я так не думала.

Она повернулась к Бадру и посмотрела на него. Внезапно смутившись, мавр отвел взгляд в сторону.

– Я не ожидал, что, когда приеду сюда, вам обоим будет угрожать серьезная опасность, – продолжил он. – И теперь ясно, что мое присутствие здесь, как и мои действия, принесли больше вреда, чем пользы. Я ведь приехал только для того, чтобы убедиться, что вы живы и здоровы – как того хотел Патрик, – но вместо этого я принес вам неприятности.

Джесси кивнула.

– Мы до сегодняшнего дня были одни, – сказала она. – Но Джардин и его люди все время нависали над нами тенью. Так что неприятности у нас все равно рано или поздно начались бы. Я рада, что ты приехал сюда… чтобы разделить с нами эти проблемы.

Бадр покосился на ее профиль и увидел, что она гордо приподняла подбородок.

– Должен признаться, что я, вообще-то, не готовился к тому, чтобы кого-то спасать, – пробормотал он. – Кроме того, что я собираюсь найти какое-то пристанище на сегодняшнюю ночь и постараюсь отъехать с вами подальше от логова Джардина завтра, у меня… у меня пока нет никакого плана действий.

Джесси Грант ничего не сказала в ответ, а лишь ударила свою лошадь в бока пятками и, пустив ее рысью, догнала сына.

Небо было безоблачным, и луна, еще не совсем полная, пожимала, казалось, одним плечом, глядя сверху на них. Долгие летние сумерки дали их глазам возможность постепенно привыкнуть к сгущающейся темноте, а свет миллиона звезд, которые зажглись на небе, слегка разбавил эту темноту.

Когда беглецы спустились с гребня высокого холма в широкую долину, на пути у них возникли какие-то огромные фигуры. Бадр, встревожившись, натянул поводья своего большого черного боевого коня, и пока он, напрягая зрение, пытался рассмотреть, что же появилось перед ними, Джон Грант первым понял, что это такое: то был круг из установленных вертикально продолговатых камней. Если бы возле них находился кто-то живой, «толчок» предупредил бы его чуть раньше, но этого не произошло.

– Я уже видел нечто подобное, – сказал Бадр, когда Джон Грант объяснил ему, что это такое. – Камни стоят на торце. Их установили какие-то древние люди с какой-то магической целью. По крайней мере мне так об этом рассказывали.

– А мне рассказывали, что мой отец говорил, будто люди, которые жили здесь до нас, испытывали необходимость отслеживать движение звезд, а также Солнца и Луны, – заявил Джон Грант.

– Астрономы, – пробормотал Бадр, кивнув.

– Аст… – попробовал повторить Джон Грант, но ему не удалось воспроизвести это слово целиком.

– Астрономы, – медленно произнес Бадр. – Астрономия – это наука о том, как расположены звезды.

Он внимательно посмотрел на мальчика, пытаясь по выражению его лица убедиться в том, что тот его понял.

– Это греческое слово, – пояснил Бадр.

– Греческое? – спросил Джон Грант.

На этот раз он по крайней мере смог повторить слово, произнесенное мавром.

– Раз уж я спас твою жизнь, то теперь мне, похоже, необходимо спасти еще и твою душу, – заявил Бадр. – Считай, что с этого момента начинается твое обучение. Оно позволит нам интересно коротать время.

Бадр усадил Джона Гранта и его мать возле этих больших камней, почти в их тени. Он сказал, что это вполне подходящее место для того, чтобы провести здесь ночь, и что духи древних, возможно, присмотрят за ними в оставшиеся несколько часов темного времени суток. Несмотря на то что Джон Грант ничего не сказал в ответ, он был доволен выбором места для ночлега. Он знал (а вот мавр, по всей вероятности, об этом не имел понятия), что к стоящим вертикально продолговатым камням вроде этих большинство местных жителей относились подозрительно. Поговаривали, будто эти камни когда-то давно были свидетелями зверств, человеческих жертвоприношений, колдовства и тому подобного и поэтому подходить к ним отваживались только самые смелые или самые бесшабашные люди. Джон Грант подумал, что уж здесь-то они с матерью и их спутник точно будут в безопасности.

Лежа в темноте и чувствуя, что его мысли крутятся, как вылетающий из кувшина джинн, Джон выпростал руки из-под одеяла и прижал ладони к прохладной траве. Затем он растопырил пальцы и стал ждать. Спустя какое-то время мальчик ощутил вибрацию, вызываемую вращением мира. Впрочем, он не только ощущал ее, но и слышал. Ее звуки были ниже, чем самый низкий звук собственного дыхания и биения сердца Джона Гранта, и напоминали гул ветра в кронах далеких деревьев. Они действовали на него успокаивающе, напоминая о том, что, какие бы проблемы ни возникали у него, Джона Гранта, мир неизменно вращается и движется вперед в темноте Вселенной, – так должно быть и так всегда будет. Джон Грант постепенно расслабился и полностью отдался своим ощущениям. В первую очередь то было ощущение движения окружающего его мира к звездам, настолько всеохватывающее и мощное, что все другие ощущения по сравнению с ним отметались прочь, как сухие листья.