– Нелепая мысль. Я вас не боюсь, милорд.

– А может, должны.

Она искоса взглянула на него:

– По крайней мере, этот поцелуй говорит об уважении.

– Правильно, – сказал он. – Хотя наверняка есть и другие поцелуи, которые можно назвать почтительными.

– Вы так думаете? Правда?

– Правда. Разрешите вам показать. – Здесь. – Он быстро поцеловал едва заметную впадинку на впалой щеке и отодвинулся, заставив себя не торопиться. – Что, по-вашему, означает этот поцелуй?

Она поджала губы, словно пряча их от него.

– Такое ощущение… как будто вы хотите дать мне. А не взять.

Гейбриел с удивлением понял, что она права. Он всей душой и телом хотел доставить ей удовольствие. Он хотел подарить ей сладчайший на свете поцелуй.

– Тогда позвольте мне, Жаклин. Позвольте дать вам.

Она провела языком по верхней губе, однако не сказала ни слова. Приняв ее молчание за согласие, он поцеловал ее в висок. Серые глаза, опушенные густыми ресницами, закрылись, и он едва ощутимо поцеловал ее веки.

– Почтительно? – спросил он.

Она промурлыкала в ответ.

Гейбриел шутливо поцеловал ее в слегка вздернутый нос, и она издала звук, подозрительно напоминающий смех. Кто бы подумал, что он мог вызвать смех у женщины, которая совсем недавно хотела убить его?

Он прижался губами к уголку рта. Очень приятное место: половина – гладкая, теплая кожа, половина – влажная интимность. Дыхание у нее стало прерывистым, губы раскрылись, но она не сопротивлялась.

Гейбриел отстранился, чтобы взглянуть на нее. Влажная и мягкая, она была наслаждением, от какого мужчина никогда не устает. Член возродился к жизни. Душа пирата требовала овладеть ее ртом, требовала ее капитуляции без всякой пощады.

Открыв глаза, она поймала его взгляд. Хрупкое доверие, которое он в них увидел, заставило его взять себя в руки. Медленно, с большой осторожностью, словно заводя корабль в незнакомый док, Гейбриел наклонился к ее рту. И остановился в дюйме от цели. Она тяжело сглотнула, и – удивительно – серые глаза опять закрылись.

Более ясное, чем знак веера, приглашение, и он мгновенно им воспользовался, овладев ее ртом. Она была мягкой, податливой, женственной.

И она безумно его возбудила.

Одной рукой он скользнул ей за голову, чтобы поддержать ее и предотвратить бегство. Но Жак, похоже, не хотела бежать. Она слегка повернула голову, изменив положение их губ, словно его рот был новым предметом одежды, которую она примеряла.

Он сунул пальцы под чепец, зарылся в густые пряди и нежно массировал пушок на ее шее. Она приоткрыла рот, но Гейбриел не спешил проникнуть внутрь, только раз всосал ее нижнюю губу и затем отпустил. Когда он повторил это, она сделала то же самое с его верхней губой. Он подавил стон.

Желание бушевало в нем, требуя выхода. Он хотел поднять юбку и найти заветную щель. Он хотел сдернуть с нее лиф и надолго прильнуть к соскам, пока она не станет умолять, чтобы он взял ее.

Вместо этого он геркулесовым усилием оторвался от нее. Еще одно стратегическое отступление, которое дорого ему стоило. Его пульсирующий член протестовал, доставляющая удовольствие тупая боль стала пронзительной.

Жак открыла глаза, изучающе посмотрела на него, затем обхватила руками его голову и притянула к себе.

Чудо из чудес.

Она сама поцеловала его.

Жаклин точно знала момент потери здравомыслия: это случилось, когда она увидела свое отражение в его темных глазах. Все, что было таким определенным, таким для нее важным, мгновенно выскочило из головы.

Она упала с ним в пустоту.

В отличие от поцелуев, которые он ей навязывал в первый день их встречи, мир, куда он вел теперь, был скользким, влажным местом. Мир смешанного дыхания и тихих вздохов, нежных покусываний и ощутимых любовных укусов, состязания языков и бродивших по запретным местам рук.

Наслаждение требовало от нее только брать. В этом мире все было возможно и был единственный закон – удовольствие, которое заставило ее хотеть много такого, чему она не знала названия. Конечно, это сумасшествие, но каким-то образом он перенес ее в пространство, где умопомешательство стало безопасным.

Здесь она могла быть не просто мисс Рен, хранительницей ключей и хозяйкой замка Драгон-Керн. В мире поцелуев Гейбриела Дрейка она свободно парила, беззаботно давая и получая странную тупую боль. И разве не странно все это? Как могла тупая пульсация доставлять невероятное удовольствие? Это должна быть часть сумасшествия места, туманно рассуждала она.

В объятиях Гейбриела она могла быть кем хотела: леди благородного происхождения, чьей-то возлюбленной, чьим-то видением или всеми тремя одновременно.

Жаклин видела это в его глазах.

Она слегка отстранилась и снова посмотрела на него. Какой-то миг она была уверена, что увидела отражение своей матери. Изабелла Рен улыбалась ей припухшими от поцелуев губами.

К ней тут же вернулось благоразумие. Никакого волшебства. Одна животная похоть.

И предательство, которое следует по пятам за удовлетворением похоти.

– Нет.

Оттолкнув его, Жаклин выбежала из сада.

– Жак, подожди.

Гейбриел встал и шагнул за ней. Потом остановился. Что он собирается делать, заставить ее силой?

«Да, черт побери!» – требовал его член.

Все шло так хорошо, даже лучше, чем он надеялся. Гейбриел не знал, что он сделал, чтобы отпугнуть ее, но отдал бы все, только бы вернуть этот момент.

Все отдал бы, кроме своей гордости.

Шумно вздохнув, Гейбриел опять сел на скамью. Если она его не хочет, он, черт возьми, не собирается бегать за ней. И все же он был уверен, что она хотела его. Очень хотела. Так что он сделал, чтобы это изменить?

Гейбриел сжал кулаки, сосчитал до десяти, глядя на серебряные пряжки своих башмаков. Доживи он хоть до ста лет, ему никогда не понять, что происходит у женщин в голове. Он потер лицо рукой, поднял глаза…

И увидел пять женщин в миниатюре.

Пять пар зеленых глаз, напоминающих женскую версию глаз его брата. Все осуждающе уставились на него.

– А… барышни Дрейк, насколько я понимаю.

Его племянницы стояли перед ним полукругом, скрестив на груди руки и нахмурив светлые брови. От самой маленькой до самой высокой девочки образовали аккуратную винтовую лестницу женского осуждения.

– Почему вы кусаете мисс Жак? – сердито произнесла самая маленькая. Светлоглазая и светловолосая, лет четырех, не больше. – Миссис Би исполосует ваш зад, если вы кого-нибудь укусите. – Она потерла собственный зад, словно он еще болел от наказания, полученного ею за нарушение правила «не кусаться».