налогов для самых богатых американцев, то на один миллион долларов приходилось всего четыре рабочих места. Снижение корпоративного налога оказалось еще менее эффективным. В период с 2008 по 2015 год государственные корпорации, платившие менее 35 % корпоративного налога, сократили количество рабочих мест в экономике, в то время как в целом по экономике занятость выросла на 7 %. Наоборот, наиболее распространенными побочными эффектами от снижения корпоративных налогов стали выкуп компаниями собственных акций и увеличение выплат генеральному директору[33].

Уоррен Баффет, один из величайших американских капиталистов современности, в статье, написанной для журнала Time, еще в январе 2018 года утверждал, что экономика «просачивания благ» окончательно потерпела неудачу[34]:

«С момента первого подсчета в 1982 году и по сегодняшний день состояние 400 богатейших человек [по версии Forbes] увеличилось в 29 раз – с 93 миллиардов долларов до 2,7 триллиона долларов, – в то время как многие миллионы трудолюбивых граждан застряли на экономической беговой дорожке. В течение всего этого периода цунами богатства не просачивалось вниз. Оно устремлялось вверх».

– Уоррен Баффет, журнал Time

Уилл Дюрант в своей книге 1968 года «Уроки истории» выразил обеспокоенность относительно возможных последствий повального неравенства:

«В прогрессивных обществах концентрация [богатства] может достигать той точки, когда численное превосходство бедноты начинает конкурировать с возможностями немногих богатых; в таких случаях неустойчивое равновесие порождает критическую ситуацию, которая в истории уже разрешалась по-разному: либо введением законов, перераспределяющих богатство, либо совершением революции, перераспределяющей бедность».

– Уилл Дюрант. «Уроки истории»

Дюрант утверждает, что это четко отработанный политический цикл. Богатые пытаются накопить как можно больше, дестабилизируя справедливое распределение благ, но, когда это выливается в самые острые формы неравенства, общество дает отпор – либо осуществляет давление при помощи законодательства, либо устраивает революцию. Перераспределение богатства на какое-то время стабилизирует общество, по крайней мере до тех пор, пока богатые и влиятельные не придумают, как переиграть систему в свою пользу.

Оглядываясь на политику Рейгана, Тэтчер и Клинтона, мы видим, что они действительно узаконили перераспределение богатства – просто оно перераспределилось в пользу богатых, а не бедных. Вполне в духе исторической модели Дюранта, следование которой с каждым днем приближает вероятность социальной революции.

Неравенство как проблема уже привело к появлению популистских движений и к беспрецедентному для современного мира росту количества и качества протестов. Оно усилилось во время коронавируса, что весьма и весьма повысило его взрывоопасный потенциал в плане непрерывной социальной и политической дестабилизации. И это произошло задолго до того, как на нас сказались худшие последствия автоматизации и изменения климата.

Повсеместное неравенство необходимо победить, если мы хотим какой-никакой социальной сплоченности перед лицом грядущих кризисов. С ним следует активно бороться, а не ждать, пока оно само нас покусает.

Глава 2

Переломный момент в истории человечества

«Никогда не позволяйте хорошему кризису пропадать даром».

– Сэр Уинстон Черчилль

На долю человечества выпала изрядная доля кризисов и катастроф. Несмотря на ограниченность наших исторических данных, крупные катастрофы, эпидемии и экономические коллапсы от извержения Везувия и погребения Помпеи в лаве и вулканическом пепле до цунами 2004 года в Юго-Восточной Азии, запечатлелись в нашей коллективной памяти. Однако настоящие глобальные бедствия, затрагивавшие обширные географические регионы и большие группы населения, случались довольно редко, по крайней мере до прошлого века или около того (не считая кометы Чиксулуб, конечно).

«Черная смерть» определила эпоху, но торговые корабли, курсировавшие между средневековыми портами, ухудшили ее и без того страшные последствия. С появлением авиаперевозок, более высоким уровнем миграции и технологическим прогрессом масштабы потенциального воздействия пандемий на географические регионы стали выше, чем то было до настоящего времени. Рост мировой экономики добавил к этому потенциально угрожающему миксу финансовые кризисы, с неприятной легкостью вызывающие глобальные рецессии, – как говорится, когда китайский или американский рынок чихает, остальной мир простужается.

Природа современного общества такова, что пандемии, глобальные финансовые кризисы и последствия изменения климата не только неизбирательны, но и масштабны, они затрагивают бóльшую часть земного шара, влияя на население гораздо сильнее, чем когда бы то ни было в древности. Это также означает, что общемировое сотрудничество, необходимое для борьбы с подобными событиями, приобретает бóльшую важность, чем когда-либо, однако глубокие идеологические разногласия делают такое сотрудничество невозможным. Кто-то может возразить, что во всем виноваты глобализм и современные технологии и что более закрытое, независимое общество могло бы жить лучше. Однако ни одна современная экономика, оторванная от остального мира, не жизнеспособна, она не будет развиваться на благо своих граждан. Возможно, Brexit станет дополнительным доказательством тому в предстоящее десятилетие.

Несмотря на всю нашу историю, мы как вид просто не умеем планировать свое будущее или заранее готовиться к подобным кризисам. Мы строим планы, как предотвращать стихийные бедствия на уровне города, но, выделяя бюджет на средства реагирования в случае чрезвычайной ситуации, мы обычно просто «надеемся, что этого конкретно здесь не произойдет». Мы готовимся к росту экономики, но в западном мире просто не существует двадцати- или пятидесятилетнего плана развития инфраструктуры, не говоря уже о сценариях того, что мы будем делать, если такие города, как Нью-Йорк и Майами, вдруг затопит из-за поднявшегося уровня моря. С начала индустриальной эпохи мы практически не поменяли базовую образовательную программу – и тем не менее доверяем ей обучать наших детей жизни с роботами и летающими такси. Мы отделываемся полумерами, оставляя все эти проблемы грядущему поколению, в то время как уже сегодня нам вполне по силам построить систему получше для наших детей и внуков. Почему?

Сегодняшняя система не побуждает нас создавать лучшее будущее для потомков. Она подталкивает нас к созданию краткосрочного богатства. Если в течение следующих пары кварталов инвестиции не окупятся, идею едва ли удастся «раскрутить».

Являются ли наука и технология ответом?

За последние 300–400 лет развития науки и техники мы наблюдаем одни и те же споры: являются ли они благом или злом для общества? Вокруг влияния искусственного интеллекта на наше общество сегодня ведутся такие же дебаты. Будет ли ИИ нам полезен? На какие профессии он повлияет? Чья экономика выиграет от этого? Приведет ли внедрение ИИ только к положительным результатам или ускорит развитие неравенства?

Десятилетиями тему ИИ популяризировала научная фантастика, но чем вероятнее становится его появление, тем чаще мы обсуждаем, окажется ли он для нас благом или злом. Одни, например Илон Маск и покойный Стивен Хокинг, рассуждают о том, что ИИ обладает почти апокалиптическим потенциалом и способен