когда нас сжали в кольцо, наш строй уплотнился и можно было кидать гранаты не опасаясь попасть по своим. Гранаты остались у меня, и я мог докинуть только в одну сторону, но этого оказалось достаточно. Поразив часть окружающих — я создал возможность разомкнуть кольцо и теперь в бою участвовала только часть нападавших и численное превосходство потеряло свой смысл рота стала теснить атакующих из баррикады. У меня кончились гранаты, но несколько солдат добрались до телеги, где имелся запас и теперь уж швыряли гранаты во все стороны. Противник опять в беспорядке отступил, и схватка заканчивалась уже в сумерках. Ночью сейчас не воют и значит у нас есть передышка до утра. Пошли доклады о потерях и утратах имущества. Убитых мы имели пятнадцать и почти тридцать раненных. Но самое страшное у нас больше не было ни пороха, ни гранат. Тот оставшийся десяток гранат не играл никакой роли. Атакующие, когда добрались до бочонков с порохом выбили днища у бочонков и высыпали порох в грязь лишив нас огнестрельного оружия. Без пороха мушкет просто дубина, к счастью, у нас были штыки теперь стрелки могли хоть отбиваться. Судя по кострам по периметру вокруг нас, стояли заставы и уйти мы не могли, даже бросив обоз. на дороге в обе стороны стояли рогатки и заставы. Ночью я не дал спать своим солдатам — они копали ямы и делали ловушки забивая колья в ямах, колья для того, чтобы упавший в яму поранил себе ножку о острие деревянного кола. Работа шла тихо и только иногда проклятья в адрес погоды и остальных звучали в темноте.

Я ждал переговоров и думал, что смогу потянуть время.Хотел выиграть время для того, чтобы успела подмога. Должны же были понять, что мы попали в беду. Но Кинси не дал мне такой возможности. Переговоров или ультиматумов не было. Как только встало солнце и появилась видимость достаточная для стрельбы и атаки на нас опять пошли в атаку и теперь нас атаковали со всех сторон. По дороге пехота и с поля рейтары. Противник полностью использовал свое численное превосходство. Опять арбалетчики стреляли только по одной колонне пехоты и зачистили эту колонну и теперь у нас был открыт путь к отступлению, но мы всё равно не могли уйти — все лошади из упряжек были убиты и обоз пришлось бы кидать вместе со всеми сундуками — такой маневр мы не могли совершить. Опять солдаты и рейтары смогли прорваться в середину укрепления, но здесь атакующих ждал сюрприз- мы не стали держаться линии обороны за телегами и отошли на середину площадки внутри укрепления. Атакующие бросились на нас и тут они узнали, что именно мы им приготовили.

Рейтары разогнались на лошадях и перескакивали через телеги, чтобы обрушиться со смертельными ударами на защитников баррикады и опля конь и всадник всем весом и ускорением в прыжке обрушивался на землю и землю обрушивалась в ямы это были так называемые «волчьи ямы» и всем своим весом насаживались на колья. Крики умирающих животных и людей оглушали до глухоты. Команды надо было кричать в ухо иначе ничего не было слышно. Наш строй стоял прямоугольником в укреплении на середине площадки и пикинеры штыками и пиками добивали тех, кто пытался вылезти из ямы стрелки же из арбалетов уничтожали солдат из колонны на дороге. Бойня — это была бойня, сражением это назвать нельзя. Разогнавшись, рейтары не смогли остановиться и в «волчьих ямах» оказались практически все рейтары погибли не все только первые ряды, и погибшие своими телами закрыли колья, но и просто падать из седла на всем скаку тоже весьма травматично. И конечно удары копьями и штыками сверху при попытке вылезти из ямы тоже прореживали рейтар. Постепенно стихали крики умирающих и на поле боя стал слышен лязг ударов и крики команд. примерно полсотни солдат и рейтар смогли вырваться из западни и стояли с другой внешней стороны баррикад. Нападавшие погибли почти все, но и у нас осталось немного солдат. Рукопашная она и есть рукопашная — потери несут обе стороны потому у нас в строю осталось двадцать человек. Было много убитых и раненных и если помощь не оказать раненным, то и они умрут.

Кинси не хотел уходить без золота и подъехал к баррикаде с белым флагом.

Ультиматум — был с очень простыми условиями. Поединок один на один. С холодным оружием. Победившая сторона забирает столько сколько сможет увезти и уходит, и тогда оставшиеся в живых защитники обоза останутся в живых. На что рассчитывал Кинси не понимаю. В Пражском Университете, как и в любом немецком Университете очень широко были распространены дуэли, и каждый студент неоднократно участвовал в дуэлях. Но Кинси этого факта из моей биографии не знал. Я, собственно, сам в своей прошлой /будущей жизни в дуэлях не участвовал/ и мог рассчитывать только на память тела Мирослава чисто на рефлексы, вбитые в мышцы. Но поединок так поединок.

Разделись до рубах, что бы на теле не было защиты и по сигналу пошли сходиться. Кинси не стал меня приветствовать или как-то обозначать начало боя он сразу пошел в атаку и его удар пришелся в бедро левой ноги. Я же просто бил ему в горло его же шпагу я своим рывком загнал глубже в бедро и не дал вырвать оружие. так мы и упали, я не мог встать от боли и в моей ноге торчала шпага Кинси, Кинси же лежал с моей шпагой, которая пронзила горло моего противника.

Увидев финал поединка, оставшиеся в живых налетчики стали уходить от нас полем. Мы же не преследовали уходящих всадников и солдат мы стали перевязывать раны и готовить команду, которая приведет лошадей, что бы обоз смог продолжить наш путь. Как Вы понимаете помощь к нам, так и не пришла.

Глава 8

Ногу мне перевязали и привалившись спиной к колесу телеги стал раздавать указания по сбору трофеев и прочего добра. В первую очередь проверили пломбы опечатанного груза и убедившись, что они хвала Господу остались в неприкосновенности вознесли молитву господу Богу тут я сработал на местные реалии — без ссылок на Волю Божью не обходиться ни одно дело. У нас в обозе было два десятка телег и теперь надо было добыть лошадей и ещё телег — надо было вывозить раненных и убитых. Те раненные, что были в сознании очень внимательно прислушивались к моим приказам — они подозревали, что раненных бросят и будут вывозить только груз и тех, кто двигается. Лечение раненных дело весьма затратное и во многих ротах предпочитают добить раненных, чтобы не мучились и часто злоупотребляют таким «милосердием» и добивают и тех, кого можно вылечить. Причины такого «милосердия» сугубо экономические-стоимость лечения велика и никаких гарантий и делить трофеи на меньшее число долей всегда удобнее и прибыльнее.

Озверение ещё не дошло до конечной точки, и крестьяне ещё имели лошадей и телеги и соглашались наняться к солдатам для перевозки грузов. До деревни от места засады и боя было всего пять километров, и группа посланная за лошадями и телегами вернулась еще до трех часов дня. В деревне оказались и лекари — две женщины местные лекарки и целых четыре дипломированных врача. Местные лекарки мать и дочь — лечили местных крестьян, дипломированные врачи ехали на войну — грести золото за лечение раненных наемников. До раненных я допустил только местных лекарок — только они правильно ответили на тестовый вопрос на капчу так сказать. Вопрос был самый простой — что делает лекарь перед тем, как преступить к лечению ран. Лекарки ответили — чисто моет руки, дипломированные долго рассказывали о разных стадиях лечения ран и даже наводящий вопрос не помог. Наводящий вопрос был совсем простой в самом вопросе содержалась подсказка — чем моет руки врач перед осмотром ран и началом лечения. Ответом мне было полное непонимание — зачем мыть руки я же в перчатках и мне продемонстрировали свои кисти рук в перчатках. Руки дипломированные врачи не моют сейчас вообще — зачем.

Потому и остались только лекарки — врачей попросили уйти. Объяснять причины своих поступков я не стал. Франта решил мне помочь и притащил мешочек земли с могилы какого-то святого и предложил насыпать на рану. Хотелось ответить на х. р себе насыпь собака бешеная, но не стал обижать друга и сказал, что у меня есть другое средство и залил рану водкой, водка здесь редкость но я нашел. Лекарки быстро провели сортировку раненных и перевязали тех, кого можно было вести дальше без операции и отложили в сторону тех, у кого надо было