Шесть (а может, и больше) пушистых комочков, прижавшись к маме, сосали молоко. Кошка окинула нас равнодушным взглядом золотистых глаз.

– Я услышал мяуканье из своей комнаты, – сказал Трей. – Хотел принести сюда кошачью еду, но кошка-мама может испугаться моего приближения.

Мы молча наблюдали за семейством пару минут, в основном полагаясь на свет почти полной луны. Я подумала о том, как странно сидеть вот так, в паре дюймов друг от друга, слегка соприкасаясь локтями, и впервые свободно общаться после нескольких лет молчаливого знакомства. Главная странность состояла в том, что меня не покидало чувство, что это – в порядке вещей. Словно это самая естественная вещь в мире – сидеть тут вдвоем в полночь и смотреть под цветущие кусты азалии.

– Ты можешь оставить банку с кошачьей едой здесь, – наконец, предложила я ему. – Просто не ставь слишком близко к кустам.

– Хорошая идея, – согласился Трей и медленно встал. Потом он пересек двор и тихо вошел в дом через заднюю дверь, а вскоре вернулся с открытой банкой довольно дорогих кошачьих консервов, поставил ее в паре футов от мамы-кошки и снова присел рядом со мной. Запах еды привлек внимание кошки, но она не рискнула покинуть котят даже ради того, чтобы найти его источник.

– Боюсь оставлять их одних ночью, – озабоченно признался Трей.

– Кошки рожают котят в пригородах постоянно, и все с ними нормально, – заверила я его, не особо, впрочем, веря своим словам. В Висконсине было полно ночных животных, представлявших угрозу для мамы-кошки, которой нужно было защитить шесть котят. Прежде чем наша собака Мокси состарилась, она постоянно убивала вторгшихся в наш двор и оставляла их трупы на пороге задней двери: то опоссума, то енота, то – белку или бурундука.

– Может, мне поспать здесь, – внезапно проговорил Трей. – Чтобы отпугнуть других животных? Я уже пытался перенести кошку – но она сбежала. Сомневаюсь, что получится занести ее и котят домой.

Его руки были все в царапинах – скорее всего, после попыток забрать кошку. Я была удивлена, но тронута, когда он снова ушел домой и вернулся со спальным мешком и подушкой.

– А твои родители не посчитают странным решение спать на улице? – спросила я, уже начиная замерзать – и к тому же я заметила, что мама выключила свет в гостиной: обычно это значило, что она идет спать.

– Мои родители и так уже считают меня странным, – пожал плечами Трей.

Мы стояли лицом к лицу. Я просто не знала, что сказать. Трей Эмори так переживал за уличную кошку и ее новорожденных котят, что был готов спать во дворе. Это было странно, но в то же время мило. Чего еще я не знала о парне, жившем так близко от меня? Мы довольно долго молча смотрели друг на друга. Я подумала, не набирается ли он смелости сказать мне что-то – и сама пыталась подобрать слова, чтобы сказать ему, как мне жаль, что мы так отдалились за последние несколько лет.

А потом он внезапно протянул руку и убрал за ухо прядь волос с моего лба.

– Доброй ночи, наверное, – пробормотал он.

Должно быть, на моем лице что-то промелькнуло после прикосновения его пальцев, потому что он застенчиво улыбнулся и извинился:

– Прости, это было странно, да?

– Нет, не странно, – заверила я его, хотя, кажется, неестественно высокий голос меня выдал. Мысли путались в голове: хотел ли он показать, что я ему нравлюсь? Или скорее говорил «пока», как старший брат? Или это формальность? Я предпочла выбрать второй вариант – но никак не могла оторвать взгляда от глаз Трея.

– Не, это было странно. Нужно было просто пожать тебе руку, – вот эту саркастичную сторону характера Трея я помнила с детства. Его шутливость вызвала у меня странное ощущение покалывания по всему телу, с ног до головы.

Я закатила глаза:

– Вот рукопожатие точно было бы странным. – Не размышляя над смыслом сказанного, я добавила: – Салют был бы лучше. В следующий раз лучше отсалютуй.

– Хорошо, – согласился он, удерживая мой взгляд, и кивнул. – В следующий раз.

Я оглянулась по пути к калитке, ведущей прочь из двора Эмори, и увидела, как Трей расстилает спальный мешок в паре футов от кустов. Сердце мое упало, когда я вспомнила, что в комнате на телефоне у меня есть сообщение от Генри Ричмонда. Я собиралась на Осенний бал с одним из самых привлекательных парней, когда-либо учившихся в старшей школе Уиллоу. Не стоило тратить время на нелепый флирт с соседом.

* * *

Утром моим первым побуждением было выглянуть из окна и посмотреть, оставался ли Трей до сих пор во дворе.

И потом целый день я пыталась прогнать из своей головы мысли о нем – и не могла не гадать, каковы шансы на то, что он тоже думает обо мне. Между нами было что-то, чего я не могла точно объяснить – как и не могла бы объяснить того, что происходило в подвале Оливии вечером пятницы.

Но в одном в те выходные я была уверена: даже приходя в волнение от каждого нового сообщения Генри, я просто не могла дождаться новой встречи с Треем.

В то утро понедельника что-то в моей прогулке до школы казалось другим.

Возможно, потому, что летняя жара спала, – или потому, что я надеялась встретить Трея где-нибудь в школьном коридоре. Впервые в этом учебном году я шла вприпрыжку, словно не могла дождаться, когда вернусь к повседневности уроков и оставлю позади все странности, пережитые на пятничной вечеринке.

Перед началом урока в коридоре ко мне подошла Оливия.

– Брат сказал, что ведет тебя на бал, – заявила она; я не могла понять, рада она этому или нет. – Это круто.

Я выдохнула с облегчением.

– Правда? Потому что если нет, я могу попросить кого-то другого. Честно, Оливия. Если тебе будет неловко, я попрошу Дэна.

Дэн со своей стрижкой «ежик» и бесконечными веснушками находился в другом конце коридора и не мог нас слышать. Он уже собрал учебники для первого урока и пожелал мне хорошего утра.

– Не глупи! Конечно, это круто. Ты и мой брат – симпатичная пара. Возможно, Кэндис психанет, но просто игнорируй ее. Генри считает ее треплом.

Благословение Оливии позволило мне расслабиться по поводу танцев.

– А что насчет Миши? – деликатно спросила я. – Как думаешь, подумают ли они с Амандой, что я мешаю Мишель?

Оливия наморщила носик.

– У Мишель уже новый парень в Университете Миннесоты. Я бы не стала переживать по этому поводу.

В обед в столовой разговор вернулся к футбольной игре в пятницу в Кеноше. Повезем ли мы целый автобус учеников на другой конец штата, чтобы подбодрить команду? Вердикт прозвучал так: мы поедем в Кеношу, раз Кэндис настаивает, что нужно поддержать Айзека. Но не станем нисходить до того, чтобы ехать на автобусе с отвратительными девятиклассниками и неуправляемыми десятиклассниками.

– Я могу взять машину, – предложил Пит. – Впятером мы поместимся в «Инфинити». – Он осмотрел наш стол и посчитал головы. – Один, два, три, четыре, пять, – произнес он, сначала ткнув себе в грудь, потом показывая по очереди на Оливию, меня, Кэндис и Джеффа. Хотя Джефф был высоким и играл в футбол с Питом, он не был особенно симпатичным или прикольным. Меня не покидало чувство, что к середине недели Оливия надавит на Пита, и тот вынудит Джеффа пригласить Вайолет на танцы, чтобы никто не оставался в стороне.