Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Тея нервно оглядывается по сторонам, но не отстраняется, продолжает стоять критично близко.
– Я чувствую это, уже не в первый раз, – опускает взгляд к ширинке на моих джинсах. – У тебя либо спермотоксикоз. Либо ты сходишь от меня с ума.
– Не льсти себе.
– Конечно-конечно. Давай переспим, Лешенька, давай. Если тебе действительно настолько пофиг, то давай как с Риткой.
Каждое ее слово как приговор. Она, словно сканером, считывает мой раздрай, продолжая бить в одну и ту же точку.
– Свали отсюда, – отодвигаю ее в сторону.
– Вот об этом я и говорила. Именно об этом. Тебе далеко не плевать, ты просто трусишь, вот и все.
Она самодовольно улыбается, показательно сложив свои тонкие руки на груди, в полной уверенности, что попала в цель. С убеждением, что права.
– Ладно, – передернув плечами, тяну ее подальше отсюда.
Толкаю, и она влетает в стенку здания спиной, здесь темно и нет камер, впрочем как и людей.
– Я же говорил, что если ты захочешь, то в следующий раз я обязательно тебя трахну? Так вот, этот раз настал.
– Настал.
Обвивает мою шею и приподымается на носочки. Близко, запретно, желанно. Дергаю лиф платья вниз, оголяя грудь, и, круто развернув ее к себе спиной, вжимаю в холодную стену. Она пытается сопротивляться, но я давлю все сильнее, чтобы напугать. Ее выходка сработала именно так, как она того и хотела, я не могу остаться в долгу. Я хочу, чтобы она ушла, и она уйдет, сбежит.
– Мне больно, – шипит, отталкиваясь от стены.
– Пофиг. Снимай трусы.
– Что?
– Тогда это сделаю я, – задираю платье, отчетливо понимая, что ее трясет, останавливаюсь. Убираю руки, одергивая подол вниз. Что я делаю? Творю какую-то херню. Прохожусь по округлым бедрам, выше, аккуратно натягивая лиф на ее грудь. Она часто дышит, глубоко. Я действительно ее напугал. Сжимаю подрагивающие плечи, упираясь носом в висок. – А если бы я действительно это сделал?
– Не сделал бы. Не так, уж точно. Я верю тебе, Лешенька, – ее рука ложится мне на грудь, где-то в области сердца, – и совсем не понимаю, что со мной? Почему я так себя веду? Зачем прихожу к тебе сама? Постоянно…
– Езжай домой.
– Нет, – вертит головой в отрицании, – если ты сейчас не продолжишь, я сделаю выводы. Те, которые тебе не по душе. Я тебе нравлюсь. Скажи это.
Ее речь звучит утверждающе, вынуждая уголки губ дрогнуть в улыбке.
– Ты ушел с Риткой, потому что хочешь показать мне свое безразличие. Но я его не чувствую, его нет. Тогда в чем проблема? Я не понимаю, Леша.
– В том, что ты ошибаешься. Ты видишь то, что хочешь, но не то, что есть.
– Правда? – ее пальцы скользят по моей шее, заставляя кадык дернуться, а тело напрячься. – Ты нервничаешь? – прищуривается. – Сначала я думала, что раздражаю тебя, а теперь… если меня бесит человек, я не смотрю на него так.
– Как? – сильнее сдавливаю ее под ребрами.
– Так, как это делаешь ты, если рядом есть я. Больно.
Ослабляю давление на ее кожу и окончательно теряю контроль.
– Может быть, ты и права…
Огибаю ее талию рукой, подтягивая к себе, довольно резко впиваясь в губы.
Тея
Зачем я это делаю, зачем говорю? Не понимаю, не знаю. Мне должно быть противно, мерзко, но мне нет до этого дела. Я просто лечу вниз, отключаюсь. Сумасшедшее состояние, дрожь и какая-то невообразимая тревога.
Тело наливается тяжестью, кладу ладони на его плечи и закрываю глаза, ввязываясь в тягучий и такой долгий поцелуй. Крепче свожу ноги вместе, стараясь заглушить или хотя бы ослабить болезненную пульсацию. Каждая мышца напряжена до предела, я на грани, на самом краю…
Зачем он все это со мной делает, напрочь лишает рассудка? Я теряюсь в собственном сознании, не понимая, что будет дальше. Кажется, того, что я натворила сегодня, хватит на ближайшие несколько лет. Но тот трепет, что усиливается во мне от его прикосновений, сводит все мои протесты в ноль. Я словно помешанная цепляюсь за него, как за спасательный круг, и не хочу отпускать.
После увиденного и услышанного я должна была уехать. Сразу, не оглядываясь. Но я продолжаю стоять здесь, в этом темном углу, хватать воздух в диком желании остаться рядом с ним как можно дольше.
Переплетаю наши пальцы, прикасаясь губами к его шее. Он вздрагивает, крепче сжимая свои руки вокруг моей талии. Веду по внутренней стороне его локтя выше, прикладывая ладонь к груди. Часто дышу.
– Иди домой, – шепчет, и я невольно улыбаюсь.
– Зачем? Почему ты постоянно меня прогоняешь?
– Давай поговорим обо всем завтра. Сейчас не время и не место, – оглядывается.
– Ладно. Пообещай, что мы поговорим завтра.
– Обещаю.
Чувствую его улыбку, мгновенно ее зеркаля.
Он провожает меня до машины, можно сказать, сдает Игнату и уходит. Просто разворачивается и растворяется в сумраке ночи. По дороге до дома я догрызаю маникюр и с отвращением смотрю на свои пальцы. Жуть какая-то.
Мама еще не спит. У нее есть такая ненавистная мне привычка – дожидаться, когда же я появлюсь дома. Папа в командировке, а потому мамуля готова ждать меня в столовой хоть до самого утра. Хотя я предупредила, во сколько вернусь, куда иду и кто там примерно будет.
Сбрасываю босоножки у двери, вставая голыми ступнями на холодный глянцевый пол, чувствуя дикое облегчение. Тру шею, мельком замечая в зеркале выступивший на коже засос.
– Черт, – вытаскиваю тональный и наспех замазываю эту красоту.
– Тея, – мама, закутанная в плед, выходит из гостиной и, прикрыв рот ладошкой, протяжно зевает, – я уснула, пока тебя ждала.
– Мам, ну я же сказала, что ненадолго. Ложилась бы. К тому же рядом был Игнат и волноваться совершенно не о чем.
– Ладно, не дуйся, я просто беспокоюсь. Пошла спать тогда.
– Давай, – целую в щеку и заворачиваю на кухню. Ужасно пересохло в горле. Наливаю в стакан минералки и делаю несколько глотков, облокачиваясь на столешницу.
Конечно, я и сама не поняла, что сегодня произошло, но один вывод для себя сделала точно. И уже завтра он узнает какой.
Спать ложусь в дичайшем ожидании утра. Мне просто не терпится оказаться на тренировке, точнее, в здании ледовой арены после нее.
Проспав два будильника, ношусь по комнате словно