class="p1">– О, да у нас есть столько мест дивных, столько ущелий… да у вас пленки не хватит, чтобы все заснять! – Глаза Курбана пылали огнем. – Здесь такие чудеса показать можно, что как увидишь, так обомлеешь! Одним словом, если попадешь туда, все! Никуда не уедешь!

– Заблудишься, что ли? – шутливо предположил Геннадий.

– Какой заблудишься, в джунглях, что ли? – Указательный палец горца возмущенно взлетел вверх. – Сам уезжать не захочешь! Такие красоты где увидишь? Что ваша Швейцария, что Америка… тьфу, мелочовка! Вот у нас здесь смотри, какие горы, какой воздух, какой простор! А реки, вода? Где такую чистую воду ты еще выпьешь? Ваши тяжелые металлы, ваши разные там химии… Здесь их нет! Те же кислотные дожди, о которых в газетах пишут… писали, сейчас уже не пишут, поняли, что бороться с ними не смогут, вот и не разрешают говорить о них простым людям… Так вот тучи с этой заразой к нам в горы не поднимутся, не смогут! Тяжелые они слишком, чтобы до нас добраться.

– Наверное, охота тут у вас хорошая, – протянул Геннадий. Хозяин так любит родные места, пусть поговорит на приятную тему.

– О, о чем ты говоришь, какая охота… Тут зимой есть места, куда ветер не попадает! Горы так стоят, что не дают ему зайти туда. – Горец показал рукой в сторону одной из стен, подразумевая, что ущелье, о котором он ведет речь, находится как раз в том направлении. – Так вся живность на зимовку там и собирается! Столько зверья, что можно стать внизу и не целясь вверх выстрелить. И обязательно попадешь! Что-нибудь, да упадет! Да только разве мужчина позволит себе так охотиться? Это уже убийство, а не охота. Как в селении одном, не буду говорить в каком, все равно название вам ни о чем не скажет… так вот, дорогу они себе строили и, чтобы не делать мост через речушку, решили ее в трубу большую загнать. Водопад вроде как получился. Так детвора наловчилась сидеть на этой трубе и ждать, пока форель, что идет вверх по течению, в трубу эту прыгнет, и сачком ее… бедную. Разве это дело? Дома что, есть нечего? Так же можно всю рыбу в реке извести!

– Сачком? Форель? – не поверил Геннадий. – Вот это да! Впервые слышу!

– Да что, вот видел бы ты…

– Папа, ты им про аждаха расскажи! – раздался детский голос. – И про озеро, где аждаха живет!

Панама повернулся. В дверях стоял мальчик лет шести. Светловолосый, со светло‑карими ясными глазками, он был похож и на отца, и на мать. Малыш держал в руках коробку с набором вилок и ложек. Видимо, Загидат послала его помочь сервировать стол, но сын, услышав речи отца, заслушался и забыл, зачем его послали.

– И про Ледяную птицу!

– Гамид! – Окрик отца стегнул малыша, словно кнут, и тот, вздрогнув, замолчал. – Тебя кто…

Курбан перешел на родной язык, и дальнейших слов Геннадий не понял. Но по интонации и по выражению лица говорящего было ясно, что глава семьи рассержен до предела. Панама удивился, ему стало как-то не по себе. Господи, да что же такого сказал ребенок, что его так ругают?

– Курбан! Я прощу прощения, – несмотря на свое решение ни во что не вмешиваться, Геннадий не выдержал – надо было выручать малыша. – Наш гость, – Пономарев глазами показал на шведа, – у них не принято так обращаться с детьми.

Горец хотел что-то ответить, но сдержался. Прикрыв на секунду веки, он резким движением кисти сделал знак, и мальчик, чуть не плача, убежал к маме.

– У нас тоже не принято так говорить с детьми, – тихо проговорил Курбан. – Я впервые… Нет, лучше не будем об этом. Так вы говорите, что ваш фильм будет о горах? Или о людях, живущих здесь? Я спрашиваю, потому что мог бы помочь вам определить маршрут.

– Вообще-то цель Мартина – показать красоту этих мест. – Панама и сам был рад уйти от неприятного эпизода, а потому сразу подхватил разговор. – Красоту края гор, красоту его людей. Привлечь туристов, инвестиции. Как говорит Свенсон, а обычно его слова не расходятся с делом, он хочет на одном маленьком регионе, таком, как Дагестан, доказать, что достаточное вложение средств позволит республике быстро достичь уровня жизни развитых стран. Ведь любой уголок Земли чем-нибудь да богат. Нужно просто найти то, что могло бы приносить стабильный доход жителям, и помочь им наладить реализацию этого продукта. И все, тогда еще одним нищ… бедным регионом станет меньше. И так, шаг за шагом, можно решить множество проблем на планете. Деньги можно проесть, а можно на них построить то, что будет все время кормить. Ведь так?

Курбан кивнул. Видно было, что он стыдится своей вспышки, и это добавляло интриги в ситуацию. Пономарева просто распирало от любопытства, что же такое сказал малец, но, боясь навлечь на голову Гамидика еще одну порцию гнева, он всеми силами подавлял свое желание задать вопрос об этом…

– Да, вы правы, – наконец кивнул глава семейства Алиевых. – У нас есть что посмотреть и что показать. И я вижу, что вам очень хочется узнать, почему я поругал сына. Но, поверьте, я не могу вам ничего сказать. – Увидев недоумение в глазах собеседника, он добавил: – Я о вас беспокоюсь, о вашей жизни.

Глава 5

Мери, не отличавшаяся тихим нравом, вспыхивала быстро, но так же быстро успокаивалась. Прогнав одного ухажера и бросив на землю второго, она утолила свой гнев и, фыркнув в последний раз, затихла, застыла на месте и отпустила прикушенную узду. От былой вспышки осталось только тяжелое дыхание и изредка пробегавшая по коже нервная дрожь.

Испуганная всадница наконец смогла перевести дух. Чем Лера и воспользовалась. Спустившись на землю, она обняла капризную красавицу за шею, прижалась к ней и стала говорить ей что-то ласково-успокоительным тоном, хотя у нее самой на душе покоя не было. Ведь это она во всем виновата, если б ей не приспичило покататься верхом, так ничего бы не случилось. Господи, и зачем только ей это нужно было? Сидела бы сейчас в большом доме, за обеденным столом и ела всякие вкусности, что приготовила Загидат…

– Лера, ты цела? – раздался за спиной голос Гаруна. – И Мери… с ней все в порядке?

Валерия повернулась. Сконфуженный владелец лошадей стоял рядом с Караем и, удерживая коня крепкой рукой, с тревогой смотрел на свою любимицу.

– Я-то цела, но что с Германом? – Лера тревожно посмотрела в сторону ущелья, за которым возвышалась гора. Если