Ему показалось, что Лукас не собирается отвечать на этот вопрос. Но волк после паузы снова заговорил.

— Вечно, — сказал он.

Рейф отвернулся от окна, предоставив автопилоту управлять машиной, и посмотрел на Лукаса.

— Вечно? — переспросил он.

— Вечно, — ответил волк. — О другом тоже говорили, но несколько раз чужаки повторили: «Вечно». Аб произнес это слово один раз. Потом он ушел с ними и закрыл за собой дверь. Я слышал, как отъехала машина.

Рейф взглянул на Габриэль.

— Может быть, это и не было похищением. Возможно, Аб уехал по доброй воле.

— Нет, — отозвался с заднего сиденья Лукас. — Он был грустным, когда уходил. Он ненавидел тех, кто пришел за ним. Я почуял это.

— Хм. — Рейф на секунду задумался, потом снова посмотрел на девушку. — И никакой записки? Он не оставил для тебя сообщения? — Только о том, что мы должны довериться вам, — ответила Габи, — и пойти с вами, если вы появитесь.

Рейф едва не вздрогнул. Он медленно повернул голову и испытующе заглянул в глаза девушки.

— Вы же не думаете, что мы поехали бы с вами просто так, — сказала Габи.

— Нет, не думаю, — отозвался Рейф. — Значит, не только те шестеро, но и Аб знал, что я приеду? — Он помолчал и резко, почти зло добавил:

— Откуда?

— Я… не знаю, — пробормотала Габриэль. Она сидела, прижавшись к дверце автомобиля, словно стараясь держаться от него подальше. С заднего сиденья донесся тихий предупреждающий рык.

Рейф заставил себя расслабиться.

— Может быть, — тихо заговорила девушка, — ему сказал Старец.

Он внимательно посмотрел на нее.

— Так ты веришь в сказки об этом Старце?

— Да нет, в общем… не верила, пока Аб не сказал, что говорил с ним по телефону. — Ее глаза заблестели. — Это имя я впервые услышала лишь около года назад. Вы ведь знаете, мы жили очень тихо. Четыре года назад Аб получил долгосрочную стипендию от Фонда научных исследований для продолжения своих экспериментов с единственным условием — раз в неделю он будет проводить занятие в колледже. Мы почти никого не знали, поговорить было не с кем, поэтому, наверное, мы последними услышали об этом Старце. Конечно, о зомби мы узнали сразу… — Она вдруг рассмеялась. — Ведь если подумать, мы сами стали зомби, благодаря Абу. Он, я и Лукас.

— Благодаря Абу? — переспросил Рейф. — Так никто из вас не обладал естественным иммунитетом против волн?

— Я… — Габриэль нахмурилась, — так не думаю. Я не помню точно. Аб начал со мной работать, как только я выписалась из госпиталя после аварии. И, разумеется, Аб ставил эксперименты на Лукасе и на других животных. Аб принес Лукаса, когда ему было всего несколько недель, вы бы видели его щенком!

— Значит, Аб начал работать над тобой, когда ты вернулась из госпиталя, задумчиво повторил Рейф. — Ты что-нибудь помнишь о волнах, пока лежала в госпитале?

Габриэль какое-то время молчала. Потом ее передернуло.

— Да, — тихо сказала она. — Помню. Кошмары.

— Какие кошмары?

— Я… — Она осеклась. — Я точно не помню. Но суть не в самих кошмарах. Суть в пропасти, что разделяет реальный мир и мир снов. — Она повела плечами, словно стряхивая неприятные воспоминания. — Когда я вернулась из госпиталя, Аб велел мне спать только днем. И никогда не пытаться уснуть во время работы передатчиков. Он научил нас сопротивляться «сонным» волнам и не терять сознания.

— Он говорил, почему вам не следует спать?

— Вроде бы… — Габи нахмурилась. — Да, точно. Это как-то связано с восприимчивостью. Он полагал, что моя мозговая схема была повреждена волнами, пока я находилась в разбитой машине. Аб считал, что «сонные» волны способны нанести вред любому человеку. Нельзя поддаваться им. И я прекратила спать по ночам, как и сам Аб, как и Лукас.

— А что Аб говорил о зомби? — спросил Рейф. — Он понимал, откуда у них естественный иммунитет?

— Аб не верил в существование врожденной сопротивляемости. Он всегда подчеркивал, что нет зверей-зомби или птиц-зомби, обладающих иммунитетом к «сонным» волнам. Он считал, что все — начиная с обычного лунатика и заканчивая зомби, способным управлять машиной, ходить, совершать какие-то поступки во время передачи волн, — это либо те, кого специально обучили контролировать альфа-схему своего мозга, либо те, кто подсознательно сам научился этому.

Габриэль вдруг подалась вперед и в упор посмотрела на Рейфа.

— А вы? — требовательно спросила она. — Похоже, у вас абсолютная сопротивляемость, а ведь Аб с вами не работал. Откуда у вас иммунитет?

— Аб, вероятно, прав. Я начал читать все о зомби и снотворном эффекте, как только услышал о них. Во мне всегда жило стремление научиться тому, чего я делать не умею, но что могут другие. После нескольких месяцев поисков я остановился на системе индийских йогов и начал тренироваться. Так что, можно сказать, я тренировался и осознанно, и подсознательно, выражаясь словами Аба.

— И у вас неплохо получилось. Похоже, все движения даются вам легко.

— Не обольщайся, — усмехнулся Рейф. — Я словно плыву против мощного течения. И если я поддамся этому течению, то засну через десять секунд.

— В это трудно поверить, если вспомнить, как вы с Лукасом дрались против тех теней, которых я даже не видела. Тогда мне не казалось, что вы плывете против течения.

— Не забывай, наша реакций замедленна. — Рейф нахмурился. — Все же, если вдуматься, в этом что-то есть. Странно, но оба раза, когда мне пришлось драться, я словно освобождался от влияния «сонных» волн…

Он рассказал о драке с двумя зомби у перерытого участка дороги; о жужжании, которое преследовало его с той минуты, как включили передатчики; о том, что неприятное ощущение полностью исчезало в те минуты, когда он дрался не на жизнь, а на смерть.

— Вероятно, повышенную сопротивляемость можно объяснить наличием адреналина в крови, — заключил Рейф. — Не совсем понятный эффект, ведь адреналин — стимулятор, а ты видела, как на меня подействовал декседрин. С другой стороны, виски, то есть депрессант, помогло преодолеть это проклятое жужжание…

Как только Рейф произнес последние слова, ему стало не по себе. Они находились в дороге уже довольно долго, и действие виски было на исходе. Последний час Рейф почти не замечал жужжания, но, упомянув о нем, он словно выпустил демона на волю. Ему казалось, что отвратительный зуд разрывает его на части.

— Нужно было захватить что-нибудь с собой, — процедил он сквозь зубы, стараясь справиться с ощущением, разъедавшим его тело. — Это как старый добрый аспирин или горячий чай от приступа астмы. Нелепое, но действенное средство. Габи, а ты ничего не чувствуешь?