Нина Пептон никуда не ходит, ни с кем не встречается. Вот уже несколько недель она не появляется на работе. Сегодня я позвонил в ее офис в Бруклине, где она работает торговым представителем, и ее коллега сказал мне, что не знает, когда она вернется. Словно раненый зверь таится она в своей пещере, опасаясь выползти из нее с наступлением сумерек. Она знает, какие опасности подстерегают ее в ночи, потому что однажды зло уже коснулось ее, и теперь ей кажется, будто оно просачивается даже сквозь стены ее дома. Шторы на ее окнах плотно задернуты, но ткань тонкая, и я вижу, как она ходит по квартире, взад-вперед, взад-вперед. Она ходит сгорбившись, прижав руки к груди. Ее силуэт словно собрался в шар. Движения порывистые, механические.

Она проверяет замки на дверях, шпингалеты на окнах. Пытается отгородиться от темноты, оставить ее за окном.

В ее маленьком доме, должно быть, совсем нечем дышать. Ночь душная, а в ее окнах не видно кондиционеров. Весь вечер она сидит дома, не открывая окон, несмотря на духоту. Я представляю, как она блестит от пота, изнывает от жары, мечтает впустить в окно свежий воздух, но боится, что вместе с воздухом ворвется и что-то другое.

Она опять проходит мимо окна. Останавливается. Медлит. Внезапно шторы распахиваются. Она тянется к шпингалету, отодвигает его и поднимает окно. Жадно глотает свежий воздух. Она наконец сдалась, уступив жаре.

Нет ничего более волнующего для охотника, чем запах раненого зверя. Я почти чувствую его, этот запах истекающей кровью жертвы, оскверненной плоти. Точно так же, как она вдыхает ночной воздух, я вдыхаю ее запах. Ее страх.

Мое сердце бьется чаще. Я лезу в сумку, чтобы прикоснуться к инструментам. Даже сталь кажется теплой на ощупь.

Она закрывает окно. Несколько глубоких глотков свежего воздуха — это все, что она может себе позволить, прежде чем вернется в свою убогую душную конуру.

Я мирюсь с разочарованием и ухожу, оставляя ее на всю ночь в этой душегубке.

Завтра, говорят, жара усилится.

— Этот неизвестный — типичный пикерист, — подытожил доктор Цукер. — Так называют тех, кто с помощью ножа пытается достичь сексуального удовлетворения. Пикеризм подразумевает нанесение ран или порезов — собственно, любое проникновение в кожу с помощью острого предмета. Нож выступает в роли фаллического символа — субститута мужского полового органа. Вместо нормального полового акта наш неизвестный получает удовлетворение, подвергая жертву боли и устрашению. Его заводит власть над ней. Высшая власть — власть над жизнью и смертью.

Детектив Джейн Риццоли была не из пугливых, но общение с доктором Цукером повергало ее в дрожь. Он напоминал ей бледнолицего и нескладного Джона Малковича, а его голос, больше похожий на шепот, можно было принять за женский. Когда он говорил, его пальцы все время шевелились и скрючивались. Он не служил в полиции, а был психологом-криминалистом из Северо-Восточного университета, и его приглашали для консультаций в бостонское управление. Риццоли уже доводилось однажды работать с ним по убийству, и он еще тогда навеял на нее страх. Дело было даже не в его внешности, а в том, что он слишком глубоко проникал в психологию преступника и получал очевидное удовольствие, блуждая в этом сатанинском измерении. Он наслаждался процессом. Ей казалось, что она улавливает в его голосе подсознательное возбуждение.

Она обвела взглядом присутствовавших на совещании детективов и задалась вопросом, не испытывают ли и они подобные ощущения, но увидела перед собой лишь их усталые лица, тронутые тенью пятичасовой щетины.

На самом деле они все устали. Сегодня ей удалось поспать всего часа четыре, не больше. Утром она проснулась еще затемно, и голова сразу включилась на четвертую передачу, чтобы поспеть за калейдоскопом образов и голосов. Она была настолько поглощена делом Елены Ортис, что даже во сне вела с убитой разговоры, хотя и бессмысленные. Жаль, но никаких откровений или сигналов с того света она не получила, как не было и озарений. И все же Риццоли считала свои сны знаковыми. Они лишний раз подтверждали, как много значило для нее это дело. Руководство расследованием серии убийств, к которому приковано всеобщее внимание, было равнозначно хождению по проволоке без страховки. Поймай она преступника — и раздастся гром аплодисментов. Оступись она — и весь мир с удовольствием понаблюдает за ее падением.

Дело было и в самом деле громким. Пару дней назад на первой странице местного таблоида появился заголовок: «Хирург опять режет». Стараниями «Бостон геральд» их убийца получил персональное прозвище, и теперь даже полицейские не называли его иначе, как Хирург.

Видит Бог, она была готова совершить этот опасный трюк, испытать судьбу и тогда либо вознестись, либо рухнуть. Неделю тому назад, впервые появившись в квартире Елены Ортис в качестве ведущего детектива, она сразу поняла, что на этом деле можно сделать карьеру, и ей не терпелось показать себя.

Как быстро все изменилось!

Уже через день ее дело стало составной частью масштабного расследования, возглавляемого начальником отдела лейтенантом Маркеттом. Дело Елены Ортис объединили с делом Дианы Стерлинг, и команда разрослась до пяти детективов, не считая самого Маркетта. Теперь в нее входили: Риццоли и ее напарник Барри Фрост, Мур со своим неуклюжим напарником Джерри Слипером, и пятым был детектив Даррен Кроу. Риццоли была единственной женщиной в команде; на самом деле, единственной женщиной она была и во всем подразделении, и не всем мужчинам это было по душе. Да, она прекрасно ладила с Барри Фростом, хотя временами ее и раздражал его чрезмерный оптимизм. Джерри Слипер был слишком флегматичным, чтобы доставать кого-то или самому реагировать на чьи-либо выпады. А что касается Мура — стоило признать, что, несмотря на первоначальную настороженность, она проникалась к нему все большей симпатией и искренне уважала его спокойную и методичную манеру работы. Главное, что и он, похоже, уважал ее. Когда она говорила, то знала, что Мур внимательно ее слушает.

А вот с пятым детективом, Дарреном Кроу, возникали проблемы. Причем, серьезные. Сейчас он сидел как раз напротив, и на его загорелом лице, как всегда, блуждала издевательская ухмылка. Джейн выросла среди таких вот мальчишек. С накачанными мышцами, многочисленными подружками и чрезмерным самомнением.

Они с Кроу презирали друг друга.

На стол выложили стопку документов. Риццоли взяла свой экземпляр и обнаружила, что это психологический портрет преступника, который только что составил доктор Цукер.

— Я знаю, кому-то из вас мои выводы покажутся надуманными, — сказал Цукер. — Позвольте объяснить логику моих рассуждений. Нам известно следующее об этом субъекте. Он проникает в дом жертвы через открытое окно. Проделывает это ночью, примерно между полуночью и двумя часами. Он застает сонную жертву врасплох. Сразу же усыпляет ее хлороформом. Раздевает. Привязывает к кровати, используя клейкую ленту, которой заматывает щиколотки и запястья. Для надежности укрепляет ленту на бедрах и талии. Наконец, он заклеивает жертве рот. Полный контроль — вот чего он добивается. Когда жертва вскоре просыпается, она не может ни двинуться, ни закричать. Она как будто парализована, и в то же время она не спит и осознает все, что происходит с ней дальше.