ведь монастырей царями и боярами и богачами устроено, но не такие они, как те, которые поставлены слезами, постом, молитвою, бессонными ночами»[88]. Действительно, Киево-Печерский монастырь в отличие от других русских монастырей середины XI века был основан не князем, не покровителем-ктитором, который брал на себя материальное обеспечение обители, а самими иноками{28}. Уроженец южнорусского города Любеча монах Антоний, принявший постриг в Греции, на Афоне, вернулся на Русь и поселился в пещере на днепровском берегу, где до этого совершал в уединении молитвы священник Иларион, по решению Ярослава Мудрого в 1051 году возведенный в сан киевского митрополита. От слова «пещера» (в древнерусской огласовке «печера») и происходит название монастыря. Вскоре Антоний стал известен своими аскетическими подвигами, и вокруг него собралась братия числом в двенадцать человек. Год, когда Антоний поселился в Иларионовой пещере, точно неизвестен. Иногда считают, что это было в 1051 году или вскоре после того, на что косвенным образом указывает «Повесть временных лет». Однако древнее Житие Антония{29}, написанное, видимо, в конце 1080-х — начале 1090-х годов[89], указывает, правда, тоже не прямо, что Антоний стал наставником монашеской общины намного раньше — примерно в 1031-м или 1032–1033 годах[90]. Но эти сведения сомнительны[91].

По прошению Антония киевский правитель Изяслав Ярославич подарил монастырю землю, тем самым содействовав умножению братии. Являясь духовным наставником монашеской общины, Антоний не был игуменом: по желанию братии настоятелем был избран инок Варлаам, а после его перевода по решению князя Изяслава Ярославича в другую обитель — Феодосий.

Главой Печерской обители Феодосий стал, видимо, около 1062 года. При нем число черноризцев достигло ста — по тем временам это было больше, чем даже в византийских монастырях. При Варлааме и Феодосии монастырь выходит из пещер на поверхность земли и разрастается. В 1069 году Антоний (вероятно, осуждавший князя Изяслава за вероломное пленение полоцкого властителя Всеслава и, по-видимому, признавший власть Всеслава над Киевом, когда того возвели на киевский престол восставшие горожане[92]) был вынужден покинуть обитель и поселился в Чернигове при тамошнем князе Святославе, Изяславовом брате. В Печерский монастырь он вернулся только четыре года спустя, в 1073 году, когда Святослав изгнал старшего брата из Киева. Приход Святослава к власти осудил Феодосий, обличавший нового киевского властителя как узурпатора и долгое время не желавший поминать его на церковных службах. В том же году, видимо успев принять участие в закладке нового монастырского храма, грандиозной церкви Успения Богородицы, Антоний умер. Последние дни и недели жизни он провел в жестокой аскезе, удалившись в затвор — пещеру без дверей, лишь с небольшим оконцем, в которой пребывал в суровом посте и безмолвии.

Стараниями Феодосия в обители был введен византийский свод монастырских правил — Студийский устав в редакции константинопольского патриарха Алексея (XI век)[93]. Студийский устав предписывал строгое общежитие, или общинножитие. В отличие от отдельного проживания монахов, сходящихся вместе лишь на церковные службы, — келиотства, или особножития, — и неполного общежития, допускавшего частную собственность иноков, общежитие строилось на обязательном участии всех черноризцев в монастырских работах; персональная собственность строжайше воспрещалась.

С именами Антония и Феодосия связаны две монашеские традиции, сформировавшиеся в обители. Первая восходила к отшельничеству египетских, сирийских и афонских подвижников. Одним из первых и самых известных представителей этой традиции был египетский монах Антоний Великий (III–IV века) — тезка печерянина; для нее отличительны крайние формы аскезы, вплоть до замуровывания себя в пещере. Вторая, выразителем которой был Феодосий, а основателями и образцами — палестинские подвижники Евфимий Великий, Савва Освященный и другие, — утверждала общежитие, духовное окормление, заботу о пребывающих в миру и чуралась ригоризма затворников. По характеристике историка русской святости Г. П. Федотова, это были «два потока духовной жизни: один — пещерный, аскетико-героический, другой — надземный, смиренно-послушный социально-каритативный»[94], то есть посвященный милосердным делам и исполненный жертвенной любви. Победу сначала одержало Феодосиево направление: «Для духовного направления Феодосия основное значение имеет тот факт, что именно он положил конец пещерному монастырю, основанному Антонием: если игумен Варлаам вынес на поверхность земли первую деревянную церковь, то Феодосий поставил кельи над пещерой. Пещера отныне осталась для Антония и немногих затворников. Мотивом Феодосия указывается: „видя место скорбно суше и тесно“. Теснота пещеры легко могла быть раздвинута. Но скорбность ее, очевидно, не соответствовала Феодосиеву идеалу общежития. Едва поставив монастырь над землей, он посылает в Константинополь за Студийским уставом. Безмолвие и созерцание он умаляет ради трудовой и братской жизни. Верный палестинскому духу, он стремится к некой гармонизации деятельной и молитвенной жизни»[95].

Ко времени прихода Нестора в монастыре возобладало направление Феодосия. Сказания Киево-Печерского патерика, одно из которых приписывается Нестору, запечатлели настороженное отношение к радикальной форме ухода из мира — к затвору, в котором инока подстерегают соблазн гордыни и бесовские искушения.

Однако строгие правила общежития будущий Летописец уже не застал: они не выдержали испытания временем, оказались не по силам печерским монахам. Е. Е. Голубинский констатировал: «Вскоре после преп. Феодосия истинное общежитие исчезло в ‹…› Печерском монастыре»[96], приведя длинную череду примеров из Печерского патерика: монахи не хотят хоронить Афанасия Затворника, пренебрегая своим долгом, — за последнюю заботу об усопшем некому заплатить (6-е слово, написанное епископом Симоном); монах Еразм был богат, а потом обнищал и оказался у братии в пренебрежении (7-е слово Симона); Алимпий брал плату за свои иконы, а Марк, если ему такую плату давали, — за копание могил (10-е и 8-е слова, принадлежащие перу монаха Поликарпа){30}; богатым монахом был Василий (9-е слово Поликарпа)[97]. И это далеко не все случаи такого рода. Вывод историка категоричен, но справедлив: «В Печерском монастыре после преп. Феодосия осталась только небольшая частица введенного им истинного общинножития»[98]. Во времена Нестора исполнение настоятелем «черного» — тяжкого и считавшегося унизительным — труда на поварне было чем-то невозможным, из ряда вон выходящим. Однако Феодосий не гнушался этой работы, и Нестор в его Житии посчитал это проявлением особого смирения святого. Между тем это было простым следованием Студийскому уставу, предписывавшему всем инокам исполнять общие дела по монастырю[99]. Впрочем, в таком поведении Феодосия был и педагогический урок. Как заметил известный историк древнерусских культуры и нравов Б. А. Романов, «прививать многочисленной братии навыки монастырского коллективизма приходилось, конечно, личным примером. Например, общая трапеза требовала организации обслуживания кухни водой и дровами в больших количествах, и здесь Феодосий первым брался за ведро и топор, чтобы вызвать свободных монахов на то же»[100].