Птолемея на Кипре, то множество воинов, вместо того чтобы перейти на службу к Деметрию, старалось вернуться в Египет, где у них остались семьи и имущество[62].

Помимо массово свозившихся в Египет воинов, многие представители греческого мира могли индивидуально поступить на службу к Птолемею в качестве наемников и затем принять предложение и поселиться в стране постоянно. Таких армий, которые можно было создать из обосновавшихся в Египте македонцев, самих по себе было недостаточно. В дополнение к ним необходимы были греческие и балканские наемники. В те дни существенным отличием наемных войск было то, что их нанимали отдельно, обычно на каком-либо из солдатских рынков — в Тенароне на Пелопоннесе или Аспенде в Малой Азии, — где встречались и перемешивались солдаты удачи со всех сторон греческого мира и поступали на службу к тому начальнику, который предлагал самую заманчивую перспективу с точки зрения платы, азарта и славы. Затем начальник с набранным отрядом продавал свои услуги какому-либо царю или государству по своему усмотрению. Отдельные рода войск в армиях того времени почти всегда состояли не из воинов македонской регулярной армии, а из наемников из той или иной местности, обладавшей своей специализацией, — лучников с Крита, метателей дротиков из Фракии. Вероятно, многие из критян, фракийцев, афинян, спартанцев, беотийцев, сицилийцев, попавших таким образом в Египет, там и осели. Птолемей, по всей видимости, старался прослыть во всем греческом мире своего рода добродушным, щедрым, доблестным и благородным человеком, на службу к которому мог поступить любой юноша, согласный пересечь море и склонный к воинскому поприщу. Огромные ресурсы Египта дали Птолемею возможность проявлять щедрость с таким размахом, с которым не могли тягаться многие его соперники.

Правление в Египте Птолемея, сына Лага, ознаменовалось также одним нововведением, которому суждено было иметь продолжение в греческом мире, — созданием нового культа. Серапис, божество, чье имя до сих пор было неизвестно грекам, жившим за пределами Египта, стал одним из великих богов позднего язычества. Происхождение культа Сераписа является предметом многих научных споров, однако великолепное издание папируса, датированного периодом эллинизма, под редакцией Вилькена, которое в настоящее время находится в процессе опубликования, смогло представить его в более ясном свете. Для начала взглянем на древний египетский храм в окрестностях Мемфиса, с той поры известный грекам как Серапеум, храм Сераписа. Он находился примерно в четырех милях от Мемфиса западнее Нила, неподалеку от бесплодных холмов, ограждающих долину Нила с этой стороны. Вилькен показывает, что некоторые предположения о Серапеуме, сделанные Мариеттом и впоследствии кочевавшие из одной работы в другую, являются ошибочными. Не было «греческого Серапеума», стоявшего отдельно от «египетского Серапеума». Был единственный Серапеум, крупный комплекс зданий на возвышенности позади возделанных угодий. В непосредственной близости от реки проходила и проходит полоса возделанной земли, затем чуть выше узкая полоска пустыни и за ней холмы. На границе пустыни, неподалеку от возделанной земли, стоял храм Анубиса, окруженный храмовым участком. (На храмовой территории впоследствии располагался своего рода государственный полицейский участок с прилегавшей к нему тюрьмой, правительственное бюро (grapheion) и казармы для уполномоченного представителя стратега мемфисского нома. Сам стратег посещал тамошний Серапеум, а однажды, при Птолемее VI, стратег, как сказано в источниках, провел два дня в храме Анубиса и «пил».) Из храма Анубиса через пустыню в Серапеум вела мощеная дорога, обрамленная сфинксами.

Серапеум — храм, возведенный при усыпальнице мертвых быков Аписа, чьи мумии помещались там в подземных коридорах. Живые быки содержались в Мемфисе в храме Аписа, примыкавшем к великому храму Птаха, на возделанной земле в четырех милях оттуда. При жизни бык считался воплощением божества Нила, а иногда его идентифицировали с Птахом[63]. Однако, как человек при смерти становился Осирисом, так и мертвый бык становился Осирисом-Аписом (Osir-Hapi). Согласно бытовавшему в римские времена, а может быть, и раньше мнению, божественность священного животного возникала после его смерти. Погребение быка было всеегипетским событием. Повсюду царил траур в течение семидесяти дней, пока продолжался процесс мумификации. Каждый храм присылал виссон для обертывания мумии. Две женщины-жрицы оплакивали его в Мемфисе, находясь рядом с телом. После окончания мумификации мумию торжественной процессией во главе с писцом в маске, который изображал бога Тота, приносили в храм Анубиса на краю пустыни. Здесь мумию принимал другой жрец в маске шакала Анубиса, проводника мертвых, и сопровождал по мощеной дороге в Серапеум. Там быка водружали покоиться в подготовленном для него зале в одном из подземных коридоров. По завершении подготовительных работ, возможно за много лет до погребения, зал закрывался, коридоры запирались, и ни один жрец не имел права туда входить. Сразу же после того, как божественная мумия отправлялась на покой, коридоры снова запирались до погребения нового быка, за исключением того времени, которое требовалось для подготовки зала к принятию очередной мумии[64].

Теория Вилькена состоит в том, что, в то время как рабочие вытесывали залы под Серапеумом, предназначенные для принятия быка, который пока был жив и находился в Мемфисе, культ этого живого быка начинал отправляться в подземных коридорах, где он отождествлялся с Осирисом, богом мертвых, но не таким же образом, каким любой мертвый человек становился «Осирисом», но отличным, более персонализированным. В качестве такового живого быка называли Апис-Осирис, тогда как мертвый он был Осирис-Апис. Поклонение в храме над землей, считает Вилькен, было обращено к Осирису-Апису, однако не какому-либо одному из множества умерших и погребенных ниже быков; оно было обращено к одному божеству, Осирису, воплощенному во всех них. В уме тех, кто ему поклонялся, этот Осирис-Апис был не столько мертвым быком, сколько самим богом загробного мира, принявшим определенное обличье, а в облике человека его, вероятно, представляли сидящим на троне, хотя, быть может, с бычьей головой.

Самый древний сохранившийся до нашего времени греческий папирус содержит проклятие, написанное гречанкой из Египта по имени Артемисия, в котором она призывает месть «Господа (despotes) Осераписа» на человека, от которого она родила дочь[65]. Возможно, что Артемисия положила этот кусок папируса, которому много веков спустя суждено было привлечь заинтересованные взгляды чужеземцев в Венской императорской библиотеке, у ног бога в правление Александра Великого, еще до восшествия на египетский трон царя Птолемея. Он доказывает, что еще до того, как Птолемей I ввел культ Сераписа в Александрии, Осир-Хапи из мемфисского Серапеума уже был почитаемым божеством для живших в Египте греков.

Согласно общепринятому взгляду, птолемеевский двор сознательно ввел поклонение Серапису; Шубарт ставит эту точку зрения под сомнение и полагает, что этот культ самостоятельно возник в качестве новой религии среди египетских греков,