Он повнимательнее присмотрелся к полковнику и, когда тот снова нырнул глазами вбок, понял, что недалек от истины.

Это открытие его сильно развеселило.

«Знал бы Слепцов, – подумал Роман, – как здесь к нам относятся, не бросался бы с юношеским пылом громкими словами. А то престиж управления да престиж страны! А нас тут как не любили, так и не любят, а уж бояться и вовсе никогда не перестанут, спасай их не спасай. И надо было мне возвращаться из Венесуэлы? Не мог придумать что-нибудь и задержаться еще на недельку…»

– Кофе, господин Морозов? – предложил Кирш. – Или водки?

Он оскалил нижние искусственные зубы, давая понять, что отлично разбирается в повадках русских.

– Давайте к делу, господин полковник, – сухо сказал Роман.

Он вдруг ощутил на себе бремя того самого престижа, о котором толковал Слепцов, и решил, что если и ударит в грязь лицом, то только не своим. К тому же известно, каков казенный кофе и какова немецкая водка.

– Хорошо, – согласился Кирш, запоздало стирая с лица улыбку. – Давайте к делу.

Он сцепил руки перед собой и внимательно глянул на Романа.

– Скажите, – сурово спросил он, – как давно вы знакомы с господином Гольцем?

– Вы хотели сказать, с Крохиным? – уточнил Роман.

– Пусть будет так, – кивнул Кирш.

– Достаточно давно, чтобы узнать его всесторонне.

– Ага, – негромко воскликнул Кирш.

Он переглянулся со своими помощниками. Должно быть, то, что Роман не стал называть дату их знакомства с Крохиным, подтвердило тайные опасения полковника.

Эти переглядки начинали Романа раздражать, но он решил не показывать вида. Посмотрим, что вы дальше запоете.

– И что же вы можете о нем сказать? – вкрадчиво спросил Кирш.

Похоже, он решил, что вот-вот уличит гостя в том, в чем подозревал его с самого начала.

– Ничего хорошего, – пожал плечами Роман. – Негодяй, каких мало. Не остановится ни перед чем, чтобы достичь своей цели. Если понадобится уничтожить миллион человек, уничтожит и глазом не моргнет.

– Ага! – снова воскликнул Кирш.

Но на этот раз в его голосе прозвучала растерянность. Резкость заявлений Романа заметно обескуражила его. Как видно, такой прямоты он не ожидал. Мало того, что Роман подобными высказываниями как бы отметал саму возможность своего сотрудничества с таким человеком, он еще и возводил исходящую от него опасность в некую запредельную степень.

– Значит, насколько я понял, – осторожно продолжил Кирш, – этот ваш Крохин действительно очень опасен?

– Даже больше, чем вы можете предположить.

– Поясните, господин Морозов, что вы имеете в виду.

– Я имею в виду то, господин Кирш, что Крохин не просто заурядный террорист. Этот человек способен разрабатывать и претворять в жизнь весьма масштабные проекты. Открывать тайны нашего управления я, по понятным причинам, не могу, но поверьте мне на слово: по мелочам он не работает. И если он решил сдаться, значит, на то есть особые причины.

Некоторое время полковник Кирш думал весьма напряженно.

– Правильно ли я вас понял, господин Морозов? – наконец заговорил он. – Вы полагаете, что Гольц сам отдал себя в наши руки?

– Я уверен в этом, – кивнул Роман.

– На каком основании?

– Этого человека ловили разведслужбы многих стран. Но все их усилия были тщетны. И вдруг он оказывается задержанным вашей службой, имеющей к разведке, скажем так, весьма приблизительное отношение. Кстати, как было произведено задержание? Я могу ознакомиться с деталями?

– Конечно, – сказал полковник, мрачнея с каждой минутой. – Герр Миллер, доложите.

Старший герр поднялся, вытянул руки по швам.

– Задержание произошло на одной из явочных квартир леворадикалов, – простуженным тенорком уличного филера отрапортовал он. – Нам сообщили, что на ней скрывается известный террорист…

– Кто сообщил? – спросил Роман.

– Звонивший не установлен.

– Ясно. Что дальше?

– Когда мы прибыли с усиленным нарядом спецназа, на квартире оказался господин Гольц.

– Один?

– Так точно, один.

– Сопротивления он не оказывал?

– Никак нет. Он… спал.

Роман перевел взгляд на Кирша:

– Теперь вам понятно, господин полковник?

Разрешив кивком головы Миллеру сесть, полковник некоторое время молчал.

– Пока это всего лишь ваши предположения, – сказал он, не глядя в глаза Роману. – Возможно, Гольц сдался сам, а возможно, мы успешно захватили его, используя наши каналы.

– Возможно, – не стал спорить Роман.

Он достал сигареты.

– Вы не возражаете, господин полковник?

Кирш остолбенел.

– Вообще-то в учреждениях курить строго запрещено, – промямлил он.

– Но ведь это запрещено вашим сотрудникам, верно? – парировал Роман. – Лично ко мне это не имеет никакого отношения. К тому же мне так лучше думается.

Наверное, последний аргумент показался Киршу заслуживающим уважения, потому что он достал из стола пепельницу и придвинул к Роману.

– Курение не лучшим образом отражается на физической форме, – счел уместным напомнить он.

– Вы полагаете, я приехал сюда, чтобы поговорить о моей физической форме? – спросил Роман.

Кирш криво улыбнулся:

– Вы правы, господин Морозов.

Он открыл папку, пошуршал страницами.

– Как вы думаете, почему он захотел встретиться именно с вами? – задал немец вопрос, на который и сам Роман хотел бы получить ответ.

– Понятия не имею, – отозвался тот.

– И все-таки? – настаивал Кирш. – Я хотел бы услышать ваши предположения.

– Предположение у меня одно, – пустив перед собой густую струю дыма, сказал Роман. – Полагаю, что мой достопочтенный знакомый желает свести со мной счеты.

У Кирша вытянулось лицо.

– Да, да, – помахал рукой Роман, не то разгоняя дым, не то жестикулируя на французский манер. – В прошлом у нас были стычки, после которых у Крохина остались ко мне кое-какие претензии.

– А у вас к нему? – быстро спросил Кирш.

Роман снова занавесился пеленой дыма.

– Я всего лишь делал свою работу. Ничего личного у меня к Крохину нет и быть не может.

– Понятно. А он…

– А он, – подхватил Роман, – видимо, испытывает ко мне что-то вроде личной ненависти. Видите ли, я дважды срывал ему операцию. Как вы понимаете, любить ему меня не за что.