Создание целой системы подготовки отечественных акушерок началось ровно через три года после выхода в свет постановления Сената, решившего «упорядочить бабичье дело в пользу русского общества». Это случилось в 1774 году.

Наряду с основанием данной школы, касавшимся организации обучения повивальных бабок, Сенат утвердил некую, весьма своеобразную клятву, наподобие торжественной клятвы Гиппократа, обязательную для воспроизведения ее каждой воспитанницей повивальной школы:

«Всегда, как только буду востребованной, я намерена днем и ночью посещать всех страждущих; постараюсь, чтобы всякую, возложенную на себя обязанность, применять и оказывать роженицам исключительное мое усердие. Если роды окажутся слишком продолжительными, к мучениям (то есть, к родовым потугам) склонять напрасно не буду, даже не стану принуждать их к этому, а буду ожидать потребного времени. При этом – от бранных слов, клятв, пьянства, непристойных шуток, неучтивых речей и всякого тому подобного прочего, – буду совершенно воздерживаться».

В первоначальном варианте этой клятвы обязательно предусматривалась также весьма обширная «рабочая» практика.

* * *

В дальнейшем, что касается Москвы, то вся акушерская помощь в ней была сосредоточена в руках одного, заезжего, притом иностранного специалиста – Иоганна-Фридриха Эразмуса.

О нем Нестору Максимовичу Амбодику было известно лишь то, что он обучался в Йенском и Страсбургском университетах.

А еще, что диссертацию свою, которая носила название De partu difficili ex capite infantis praevio (о легких родах и о позиции [сиречь пред-лежании] ребенка вниз головою), – ему удалось защитить в том же, где и Нестору Максимовичу довелось ее защищать, в университетском городе Страсбурге.

С этим своим докторским дипломом, поработав несколько лет в известных европейских клиниках, он и явился в российскую столицу, в город Санкт-Петербург.

Однако, поскольку там не было подходящей вакантной должности акушера, его отправили сразу в Москву. Там он и занимался акушерской практикой, разумеется, в высших слоях московского общества, вплоть до самой смерти своей, которая и настигла его в 1777 году.

Что же касается Санкт-Петербурга, вернее – господствовавшего там Андреаса Линдеманна, то о нем Нестору Максимовичу было известно еще гораздо меньше.

Было ведомо лишь то, что свой докторский диплом защитил он в Гёттингенском университете, еще в 1775 году.

Однако теперь исключительно все акушерские нити и связи в русской столице вели непосредственно к нему одному.

* * *

В Петербурге, в Медицинской коллегии, как это было уже заведено для всех докторов с чужеземными дипломами, подвергались они повторным экзаменам. Прибывший из-за границы Амбодик экзаменовался только в следующем, 1776 году. Экзаменаторами его выступали профессора-немцы Томас Аш, Христиан Пеккен и Орест Линден.

Научный багаж нового доктора медицины проверяли и прочие ученые, по преимуществу – все они были немецкими (прусскими) профессорами. Однако все они единодушно признали, что его знания, действительно, являются обширными и очень добротными. К тому же – огромное значение для них имели лестные отзывы о его диссертации из уст профессора Якоба Рейнгольда Шпильмана.

19 сентября 1776 года Нестор Максимович был наделен вполне законным правом практиковать на всем обширном российском просторе. Самого его назначили младшим лекарем в Санкт-Петербургский адмиралтейский госпиталь с годовой оплатой в 300 рублей.

Что касается его прямых обязанностей, то ему надлежало читать там лекции по фармакологии, физиологии и практической медицине, то есть, – по хирургии. И только затем, ко всему уже перечисленному нами, добавлялось еще и преподавание акушерства, точнее, как это называлось тогда, – повивального дела.

* * *

Когда он приступил к работе, – в российской столице существовал уже первый родильный дом. Он был открыт еще в 1771 году при Воспитательном доме – на пожертвования Уральского горного заводчика Павла Григорьевича Демидова (в настоящее время – это родильный дом имени профессора Владимира Федоровича Снегирева, работающий в нынешнем Санкт-Петербурге под № 6).

Сам же Воспитательный дом этот, в свою очередь, был основан годом раньше, – по инициативе известного екатерининского вельможи Ивана Ивановича Бецкого[20].

Иван Иванович, как известно, очень любил детей.

Воспитательный дом, основанный им, представлял собой довольно разветвленное учреждение для призрения незаконнорожденных, сирот и просто детей бедняков, которых в то время в Санкт-Петербурге насчитывалось, по правде сказать, немало.

Все это требовало как-то по-особому отнестись и к организации повивального искусства.

Во-первых, что требуется сказать, и это отмечают все его биографы, Нестор Максимович поставил перед собою сразу три задачи:

1. Сделать медицинское образование доступным для каждого русского человека. Ради этого – им было предложено читать все лекции, проводить все беседы на акушерские темы, – исключительно только на русском языке, а не латинском или же на немецком.

2. Поставить преподавание акушерства на очень высоком теоретическом уровне.

3. Создать учебное пособие по акушерству на русском языке. Да и впредь добиваться всевозможного совершенствования в области повивального искусства.

Лекции по повивальному делу доктор Нестор Максимович Амбодик начал читать в обоих столичных госпиталях, в адмиралтейском и сухопутном, для чего ему отводились субботы, от двух до четырех часов пополудни.

Поскольку же преподаваемая им фармакология в значительной степени базировалась тогда на природном сырье, точнее – на разного рода растениях, – заинтересованность Нестора Максимовича в вопросах ботаники только лишь разрасталась. Помимо всего прочего, он становился также замечательным отечественным ботаником…

Интенсивное накопление знаний продолжалось свыше двух лет, пока в 1779 году, Амбодика не перевели в Кронштадт, в тамошний Генеральный адмиралтейский госпиталь, на должность, прежде того занимаемую Мартином Матвеевичем Тереховским, в котором-де, появилась насущная надобность в самой столице.

В Кронштадте, городе-крепости, переполненном сверху донизу военными моряками, Нестор Максимович оказался не только оторванным от своей клинической акушерской базы, но почти начисто был лишен и самой акушерской практики, – уже как ученый акушер.

Отныне его уделом стало только чтение лекций в хирургической школе, где им велись специальные курсы по фармакологии, физиологии и хирургии.