Элли встречала Клайва во время своего первого визита на ранчо.

— Думаю, он не воспринимает меня серьезно как врача, — прокомментировала она.

— Клайв очень мнителен, — отозвался Джей Ти. — Не обращай на него внимания.

— Он тебе очень дорог? — спросила Элли, заметив его глубокую привязанность к другу.

— Да, он старый упрямец, но я не могу представить себе жизни без его ворчания.

Ступеньки старинного крыльца заскрипели, когда он подвинулся, усаживаясь поудобнее.

— Я могу помочь тебе с починкой, — сказал он, оглядывая перила.

— Ты имеешь в виду скрип? В этом нет нужды, мне он даже нравится, как-то уютно, по-домашнему.

Несколько минут они просто сидели, слушая легкую музыку, льющуюся из открытых окон. Эллисон включила проигрыватель и почувствовала необыкновенное умиротворение.

— Кто это? — спросил Джон, имея в виду певицу. — Мне кажется, я не слышал ее раньше.

Это был ее любимый диск.

— Нора Джонс.

— Ее голос как шелк, — прокомментировал он, вслушиваясь. — Как шелковый шарф в воде. Мне нравится.

Элли кивнула:

— Удачное сравнение. У нее прекрасный голос.

— И под эту песню можно танцевать.

Эллисон повернулась к нему и покачала головой:

— Нет, ты уже видел, как я танцую. И с удовольствием отметил, как это было ужасно, — напомнила она.

— Я не умею лгать. Это было ужасно, — он улыбнулся, — но это всегда можно исправить.

— Многие пытались.

— Но не я.

С этими словами Джон поднялся и, подойдя к Элли, тоже поднял ее на ноги.

Она задрожала, когда он привлек ее к себе и прошептал:

— Тихо, просто слушай. Слушай музыку. Почувствуй ритм. Расслабься, док.

Боже, это действительно происходит. Она в темноте танцует в объятьях горячего ковбоя, который не скрывает, что хочет от нее большего, чем просто танец.

— Закрой глаза, — прошептал он, почти касаясь губами ее уха. — И просто покачивайся вместе со мной. Ногами мы займемся позже. А сейчас сделай выдох и плыви по течению.

Плыви по течению. На эту просьбу ее тело отреагировало немедленно. Кровь превратилась в жидкое пламя в венах.

Эллисон ощутила затылком его дыхание, и ее колени ослабели от нахлынувшего желания.

Непроизвольно она потерлась бедрами о его крепкие мускулистые ноги. При этом соски задели его грудь и тут же отвердели, превратившись в крошечные пики. А его руки… Господи… его руки спускались по спине все ниже и ниже, обещая бесконечное наслаждение.

Она потеряла способность ясно мыслить, и что самое странное — ей было на это абсолютно наплевать.

Музыка была тихой и мелодичной. Мужчина — красивым и страстным. И какое наслаждение двигаться в чувственном танце под звуки любимой музыки. Его руки, ведущие в танце, дарили ей незабываемые ощущения. Она уже и не помнила, что такое прикосновения мужчины.

Они были так близко друг к другу. Он — мужчина, она — женщина, он высокий — она маленькая. Но оба они из плоти и крови, и в крови обоих сейчас бурлило желание. Желание, заставлявшее их сердца биться быстрее. Оба они — такие разные — хотят одного и того же: отбросить все предрассудки и слиться в экстазе.

Ароматы ночи — жимолости и полыни — смешивались с мускусным запахом кожи, таким мужским и таким узнаваемым.

Так легко было двигаться с ним в темноте под музыку. Джон был превосходным партнером. Он так умело вел ее в танце, что она ни разу не наступила ему на ногу. Покачиваясь в чувственном ритме, она представила, что еще они могли бы делать столь же превосходно.

Только вот у нее не хватит на это мужества.

— Вот, — прошептал он в макушку, — у тебя получается. Чувствуешь?

Чувствует. Она все чувствует.

Особенно сожаление. Он заставил ее желать то, что она никогда не сможет получить.

— Видишь, как просто, правда?

Эллисон ничего не ответила. Она боялась услышать звуки своего голоса в темноте рядом с мужчиной, который хотел во что бы то ни стало сломить ее сопротивление.

Слишком много стояло между ними.

Воспоминания. Клятва. Мужчина, который сделал ее женщиной, а потом женой.

— Уже поздно, — пробормотала она, отстраняясь. Утратив его тепло, она тут же продрогла, несмотря на то, что летняя июльская ночь была лишь чуть-чуть прохладнее дня.

Минуту Джон ничего не отвечал.

Просто стоял и смотрел куда-то поверх ее макушки. Но она чувствовала, что он разочарован. Наконец он сделал глубокий вдох и произнес спокойным, ровным голосом:

— Ну что ж, тогда мне лучше пойти домой, чтобы ты могла лечь спать.

Она выдавила неловкую улыбку и убрала руки за спину.

— Не забудь печенье.

Уголки губ приподнялись в улыбке.

— Ни в коем случае. — Увидимся, док, — сказал он, спускаясь по ступенькам крыльца.

— Спасибо за ужин, — пробормотала она, кладя руку на перила.

Не говоря ни слова и даже не повернувшись, он приложил пальцы к краю шляпы и пошел к машине.

Ее сердце пронзила острая боль.

Боль, которая напомнила ей, что она еще жива.

И что именно он заставил ее вспомнить об этом.

— Все намного сложнее, чем ты думаешь, — объясняла Элли своей верной подруге Пэг, заехавшей к ней в понедельник в клинику, чтобы вместе пообедать.

Пэг подобрала вилкой салат и задумчиво посмотрела на подругу:

— Нет ничего особенно сложного в том, чтобы хотеть друг друга.

Она вовсе не собиралась рассказывать Пэг о том, что произошло с ней и Джоном Тайлером, но подруге все-таки удалось вытянуть это из нее.

Видя, что Элли нервничает, и помня, как она рано ушла с вечеринки, сославшись на головную боль, и таинственные намеки Джона, когда тот говорил о печенье, Пэг должна была только все это сопоставить и догадаться, что что-то происходит между ними.

— Погоди-ка, он тебя целовал?

— Да, — призналась Элли, не в силах больше хранить это в себе. Стоило ей начать, как слова полились рекой, и скоро Пэг знала уже все — начиная с того, как Джон появился у нее перед дверью с бургерами и картошкой фри, и заканчивая уроками танцев в темноте.

Выговорившись, она почувствовала облегчение. Элли вдруг поняла, что эти мысли мучили ее.

— Дело в том, — задумчиво добавила она, — что я никак не могу понять, почему меня влечет к нему. Или вообще к какому-либо мужчине.