И самое главное — целая ночь впереди!

— Не связ-зывайся с Крейном, — вдруг сказал матрос таким серьезным и обманчиво-трезвым голосом, что Хаген на миг растерялся. — Он… страшный.

— Да ну?

— Ну да! — передразнил его Грейди и, заглянув в пустую кружку, нахмурился. — Съест тебя, как кархадон — ам! Съест, и не заметит! Налей ещё, а?

Хаген налил. Он уже не притворялся, что пъет — Грейди достиг того блаженного состояния, когда беседуешь не с собутыльником, а с собственной персоной, — и мог немного расслабиться. Как всегда в такие мгновения пересмешника охватили воспоминания: он вновь ощутил бурю чувств, разыгравшуюся в его душе при виде изумрудно-зеленых парусов. До той поры всё шло из рук вон плохо, он отчаянно жалел, что из всех городов выбрал Кеттеку, а ведь интуиция-то не подвела! Хваленое чутьё Локков, наследство предков.

А Кристобаль Крейн вовсе не казался на вид таким уж страшным, как твердил Грейди. Он, конечно, был суров, но капитану иного не полагается. Легкий налет высокомерия и некоторое бахвальство — что ж, чего ещё ждать от пирата, о чьих похождениях слагают песни? Забавно, что портрет, который Хаген мысленно нарисовал для себя исходя из собранных слухов, совпадал с реальностью лишь в одной детали, которая мнилась ему самой невероятной — глаза у Крейна и впрямь были разноцветные. В остальном он выглядел хоть и несколько молодым для такой широкой известности, но всё-таки обычным человеком, а вовсе не великаном, в гневе мечущим искры из глаз или способным убить незнакомца за то, что тот без спросу прокрался в трюм его фрегата.

Раз так, задание Её Высочества становилось выполнимым, хотя Хаген понятия не имел, как объяснит капитану свой маскарад…

* * *

— Так-так-так, — негромко сказал Крейн, оглядывая притихших матросов. Выглядел он очень уставшим, как будто не спал всю ночь. — Когда мне в следующий раз понадобится отлучиться на берег, вы тут друг друга поубиваете?

Хаген опустил голову. Был миг, когда он понадеялся, что капитан всё поймет, но надежда оказалась слишком зыбкой: Феникс прожил среди людей много лет и вполне мог позабыть, что означают некоторые слова. Хотя, с другой стороны, его глаза для обычного человека — всего лишь забавная шутка природы, а вот для магуса — такая же странность, как белые волосы самого Хагена и принцессы Ризель.

Капитан одарил пересмешника долгим взглядом.

— Впрочем, — сказал он наконец, — на этот раз я знаю виновного. Бэр! Кажется, наш друг Умберто хочет поразмышлять о вечном, а публика мешает. Проведи-ка его вниз.

Вниз! Хаген похолодел — ему было известно, что это означает. Провинившегося матроса ждал трюм «Невесты ветра», все прелести которого магусу уже довелось испытать на собственной шкуре: сырость, холод, неприятное зеленоватое свечение стен, шебуршание маленьких лодок по углам и укоризненное молчание фрегата.

— Сам пойду! — Умберто отступил к люку, упреждающе выставив правую руку перед собой. Он был очень бледен и глядел на капитана пристально, не мигая, но говорить при этом умудрился спокойно, слегка насмешливо. — Вниз, так вниз.

Бэр посмотрел на Крейна — и остался на месте.

«Неужели никто не заступится? — подумал пересмешник, оглядев собравшуюся на палубе разношерстную команду. — Они ведь… друзья?» Многие хмурились, кто-то прятал взгляд; бесстрастный Джа-Джинни стоял, скрестив руки на груди, а Эсме отрешенно глядела в сторону. Накануне Умберто вел себя глупо, нес опасную чепуху и нарывался на драку, добившись в итоге своего, но они-то видели лишь результат! Что же это, равнодушие? Или, может быть, страх? «Капитан обязан поддерживать дисциплину на корабле, — сказал Хаген сам себе. — За драку любой должен быть наказан, хоть простой матрос, хоть помощник, а многие ведь видели, как всё началось. Всё… правильно?» Он не мог ответить на простой вопрос: что-то ускользало от внимания, как прячется в тумане парус фрегата.

«Кракен меня побери, совсем запутался…»

Ещё один пронзительный взгляд разноцветных глаз — и пересмешник ощутил себя мальчишкой-несмышленышем. Капитану все его терзания были открыты, но Крейн не собрался отвечать на невысказанные вопросы. Хаген только теперь заметил, что Феникс выглядит не только уставшим, но ещё и очень расстроенным — таким он не был даже в тот день, когда «Невеста ветра» едва не угодила в логово сладкоголосых сирен.

— Джа-Джинни, Эсме, — проговорил Крейн будничным тоном. — Жду вас у себя, надо поговорить. И… — он чуть помедлил, словно сомневаясь. — Хаген, ты тоже зайди.

— Дело дрянь! — хрипло каркнул человек-птица, когда магус скрылся из вида. Пересмешник, от неожиданности потерявший дар речи, взглянул на крылана с надеждой — может, хоть он объяснит, что произошло? — Ой дрянь… Лайра не зря держал его всю ночь. Похоже, они не смогли договориться, и капитану пришлось идти на уступки.

— Я-то тут при чем? — выдавил Хаген. Джа-Джинни одарил его снисходительной усмешкой.

— Ты? Понятия не имею. Пошли, он не любит ждать…

Хаген пропустил Эсме вперед и невольно вспомнил пьяное бормотание Умберто: «Я уже при первой встрече не мог отвести от неё глаз, а Кристобаля она в тот день даже не заметила». Теперь он невольно начал обращать внимание на то, как ведут себя эти двое, оказавшись поблизости друг от друга, и пока что не обнаружил ничего необычного. Но обычаи складываются веками и не возникают на пустом месте: женщина на фрегате — к беде. А женщина в команде?..

Целительница обернулась — ничего не сказала, но в её взгляде читалось легкое раздражение. Хаген мысленно отвесил себе оплеуху и попытался заткнуть внутренний голос; впрочем, без особого успеха.

В каюте Крейна пересмешнику не приходилось бывать ни разу, и он, едва переступив порог, с любопытством завертел головой, разглядывая обстановку — сундуки, книжные полки, ворох карт на столе. Ничего необычного. Крылан отступил в угол и скрестил руки на груди, а Эсме остановилась, сделав всего два шага. Пересмешник тоже замер: кракен знает, о чем будет говорить капитан, поэтому лучше поберечься и лишних движений не делать.

Крейн, поджидавший их у окна, вздохнул и сказал чуть-чуть сварливо:

— Ну, что встали? Можно подумать, я такой свирепый, что вы и шевельнуться боитесь без моего ведома. Да проходите же!

И ни слова о том, что ему от них понадобилось. Хаген растерянно почесал в затылке: этим утром судьба, определенно, вела его всё более причудливым путем. Однако он осознавал свое положение на борту и понимал, что первым действовать не может, надо ждать — и долго мучаться не пришлось. Джа-Джинни, хмыкнув, прошел к столу, когтистой лапой царапнул пол, придвигая трехногий табурет поближе к целительнице; лишь когда девушка молча села, Хаген последовал её примеру.

— Капитан, я… — первым начал человек-птица, когда феникс сел рядом. Крейн нервно дернул плечом, и Джа-Джинни продолжил совсем другим тоном: — Кристобаль, что произошло? У тебя такой вид, как будто ты ночь напролет беседовал не с Лайрой, а со Звездочетом… или с кем-то похуже. Что случилось? Неужто у нашего собирателя не оказалось в коллекции того, что тебе нужно?