В любом случае автор был вынужден признаться Аманде, что повествование находится лишь на предварительной стадии (иначе как он объяснил бы свое намеренное возвращение к клавишам пишущей машинки сегодня утром?). Она в ответ поинтересовалась, может ли повествование вызвать интерес у историков и им подобных персон.

– Да, – ответил автор, – подобная возможность не исключается, при условии, что при его публикации не возникнет никаких помех. – И, помолчав, добавил: – Но если их интересует история, то им придется принять ее на моих условиях. В этом вопросе мною движет чувство долга. На кого распространяется этот долг – уже совсем другой вопрос.

Затем автор поинтересовался у Аманды, не желает ли она вставить какой-либо комментарий здесь, в самом начале повествования. Нет, такой комментарий нарушил бы его целостность, нет, нет, никаких комментариев не нужно. В обрезанных джинсах, съехавших ниже пупка, и в цыганской рубахе, едва скрывавшей ее грудь, она была бледнее обычного, бледнее, чем автор когда-либо видел ее. Влажный, цвета слоновой кости блеск, словно шейка морского моллюска.

– Кстати, – сказала она, просветлев лицом, – ты не находишь ничего необычного в этом печенье? – И она протянула мне плетеную корзинку, в которой лежал ее завтрак.

– Да нет, самое обыкновенное печенье с кунжутом.

– Будь ты понаблюдательнее, – сказала Аманда, – ты бы заметил, что зернышки на них располагаются только с одной стороны.

– Верно. А почему на печенье с кунжутом зернышки только с одной стороны?

– На экваторе у них зернышки с обеих сторон, – ответила Аманда. – А вот в Южном полушарии все зернышки находятся с другой стороны.

Одарив автора воздушным поцелуем, Аманда скрылась в комнате для медитации, чтобы еще раз впасть в транс и попытаться определить местонахождение мужа.

– А как ты думаешь, как зернышки располагаются на полюсах? – обратилась она к автору через напитанный благовониями занавес. После этого автор больше не услышал ни звука. За исключением легкого дуновения воздуха. Ему показалось, что это пролетал мотылек.

По пути своего следования бабочки-монархи по ночам останавливаются на определенных деревьях. «Деревья бабочек», как их называют, выбираются самым тщательным образом, хотя критерий выбора никому не известен. Порода дерева, видимо, не играет особой роли, потому что в одном случае монархи могут устроиться на ночлег на эвкалипте, в другом – на кедре или вязе. Но – что и есть самое любопытное, – держа ли курс на юг, возвращаясь ли на север, с наступлением сумерек мириады бабочек-монархов облепляют пестрым ковром одно-единственное дерево, то самое, которое они уже тысячи раз использовали раньше.

Память? Если память, то наверняка генетическая. Ведь учтите: те бабочки, которые проделали путешествие на юг, – отнюдь не те, что отправляются в перелет на север. Монархи откладывают яйца в местах с теплым климатом. А после этого умирают. Орды пестрокрылых насекомых, которые весной устремляются на север, – это уже следующее поколение. Без малейших колебаний они безошибочно устраиваются на ночлег на том же самом дереве, что и их предки. Ученые исследовали такие деревья и установили, что в отношении своих физических и химических свойств они абсолютно идентичны тысячам окружающих деревьев. И все же никакое другое дерево Для этих целей – места ночлега бабочек – не годится. Исследователи искусственно изменяли в целях маскировки цвет древесной коры, придавали ему другой запах. Однако обмануть монархов им не удалось. К списку загадочных постоянных величин природы прибавилась еще одна. Монархи всегда знают, какое именно дерево им нужно.

* * *

Место для зверинца они отыскали воскресным октябрьским днем. Это был тихий приятный день – день, когда им пришлось пересечь множество мостов. Мостов над реками и над болотами. Небо провисало над их головами, как огромное коровье вымя. Воздух был тяжел и влажен, словно намокшая птица. На фоне влажной зелени мотоцикл Зиллера был подобен вспышке перегретого цвета. На скорости семьдесят миль в час он гудел, как юла. Внутренности Аманды сотрясались подобно кубику, который встряхивает в стаканчике игрок в кости.

Она облегчила мочевой пузырь в Сиэтле, а затем в Эверетте. Сейчас, когда они проезжали долину реки Скагит, ей снова захотелось пописать. Они с Джоном Полом уже довольно сильно отстали от каравана, державшего путь в Беллингем, что близ канадской границы. Здесь, на территории университетского кампуса, цирк собирался разбить свои шатры в последний раз. Аманда тихонько постучала по ребрам Зиллера, сообщая, что ей требуется остановка, и супруг, хотя они уже порядком подотстали, послушно остановил своего механического скакуна на обрамленном пихтами паркинге возле придорожной забегаловки под названием «Мамочкино дикси бар-би-кью». К счастью, биологическая потребность Аманды проявилась на том редком отрезке автострады № 5, где по какой-то причине было временно приостановлено правило ограниченного въезда. Вдоль этого пятнадцатимильного участка автомагистрали Сиэтл – Ванкувер (между Эвереттом и Маунт-Верноном) было разбросано несколько заправочных станций, супермаркетов и ресторанов. Правда, их тут было не слишком много, а все потому, что это был благодатный сельскохозяйственный край несравненной природной красоты и с плодороднейшей почвой, который просто грешно отдавать во власть коммерции.

Издав несколько дымных хлопков, двигатель мотоцикла замолчал. Путешественники спешились. И тут же обнаружили, что придорожное заведение закрыто. Нет, не по причине выходного дня, а закрыто навсегда. О чем свидетельствовал висячий замок. В затянутом паутиной окне висела приклеенная скотчем за один уголок табличка «Сдается в аренду». Пока новобрачная направилась за строение, чтобы оросить местные папоротники, Зиллер внимательно рассмотрел заведение. Он отметил внушительные размеры, причудливую, но устойчивую конструкцию здания, простиравшиеся за ним бескрайние поля, рощу, в которой само здание стояло, и подумал, что оно словно для того и создано, чтобы разместить здесь придорожный зверинец, свить семейное гнездо и утроить тайную штаб-квартиру.

«Я всегда возвращаюсь к источнику», – говаривал Зиллер. Не зря же он был чародей. В душе он стремился к светлым водам своего происхождения, используя для этого первые попавшиеся средства передвижения.

«В клетках человеческого организма записаны все до единого импульсы энергии, от самого истока времен, – сказала как-то Аманда. – Генетическая система ДНК – вот та библиотека, в которой действительно стоит основательно покопаться».

Хотя Зиллер в отличие от жены не страдал разговорчивостью, он, похоже, нашел ключ к библиотеке в различных ментальных дисциплинах, в капсулах, порошках, символах, песнях, ритуалах и пузырьках с таблетками. Во внешнем мире поиск источника происходил на более очевидном уровне. Зиллер несколько раз совершил путешествия в Африку, место своего рождения. Теперь пришла пора заново вписаться в северо-запад Тихоокеанского побережья, пасмурный, дождливый, сырой край, где он провел детство. (Впрочем, не будет преувеличением сказать, что если принять во внимание книги, фильмы, географические карты и детские мечты, то все свои юные годы Зиллер провел «в Африке». Или все-таки это была Индия?)