— Синьор Франческо Кастелли!

Возвестивший о его прибытии слуга, посторонившись, дал Франческо Кастелли войти, и тот, опустив голову, со шляпой в руке прошел в пустынный, скупо меблированный зал для приемов палаццо Памфили, где явственно ощущался запах сырости, напоминавший прелые шампиньоны. Молодой человек представления не имел, кто и зачем пригласил его сюда. Может, все это просто недоразумение?

— В этом доме кое-что требует ремонта, — толком и не поприветствовав его, объявила донна Олимпия. — Сначала я намеревалась поручить дело Пьетро да Кортоне, но позже мне рекомендовали вас.

— Меня? А кто?

— Не имеет значения, — ответила донна Олимпия. — На чьих стройках вам доводилось работать?

— Вот уже три года как я возглавляю мастерскую каменотесов моего дяди Гарово, первую в цеху, и с тех же пор работаю под началом архитектора Мадерны.

— А разве, — брови донны Олимпии недоуменно взметнулись вверх, — сами вы не архитектор?

Сердце Франческо учащенно забилось. Значит, его все же считают архитектором! Сколько лет мечтал он об этом! Но если сейчас сказать хозяйке все как есть, она, судя по ее настроению, без долгих разговоров выставит его за дверь. Что ей ответить?

— За годы учения я приобрел ряд умений, — наконец ответил Франческо, — необходимых для архитектора. Я могу чертить, выполнять необходимые расчеты и руководить мастерами.

— Вот как? А где же доказательства этих навыков?

— По моему проекту выполнен фонарь купола церкви Сант-Андреа-делла-Валле, вероятно, вы знаете ее, это неподалеку отсюда, а также окна палаццо Перетти.

Донна Олимпия пожала плечами:

— Меня интересует, есть ли уже построенные вами палаццо и церкви.

Что мог ответить Франческо? Пока что ни одной постройки по его проекту возведено не была — Мадерна не позволял. Тут скульптор почувствовал, что глаза снова предательски замигали, но сумел подавить накативший приступ кашля.

— Мои церкви и палаццо — мои будущие дети, — негромко произнес он. — Зачаты, но не рождены. И для меня было бы большой честью воплотить в жизнь свой первый замысел по заказу Памфили. Если позволите, могу показать вам проекты.

— Проекты? — Донна Олимпия так энергично тряхнула головой, что заплясали ее черные локоны. — Нет нужды. Боюсь, не смогу воспользоваться вашими услугами. Джузеппе, — обратилась она к слуге, так и остававшемуся у дверей с тех пор, как прибыл Франческо, — проводи синьора… как, вы говорите, ваша фамилия?

— Кастелли.

— Верно! Проводи синьора Кастелли! Он покидает нас.

— В таком случае готов откланяться, — сказал Франческо. — Но прежде чем я уйду, позвольте мне вам кое-что сказать, и надеюсь, что мои слова не покажутся вам бесцеремонными.

— Что там у вас еще? — Донна Олимпия уже повернулась, чтобы уйти.

— Кому бы вы ни поручили выполнение работ, не забудьте сказать ему, чтобы не использовал дерево из сухостоя. Как в этом зале.

— Дерево из сухостоя? О чем вы говорите?

— Каменные стены поражены домовым грибком. Судя по всему, в свое время не обратили должного внимания на то, из чего изготавливались деревянные элементы. Домовый грибок поражает только сухостой. Вот какими неприятными последствиями иногда оборачивается нерадивость.

— Домовый гриб? — повторила донна Олимпия, явно передумав уходить. — А как вы определили?

— Чувствуете едва уловимый запах? Похожий на запах шампиньонов? Это и есть домовый грибок. — Франческо спиной стал продвигаться к дверям, где его дожидался лакей. — Прошу прощения. — Молодой человек отвесил церемонный поклон.

— Подождите! — Шагнув к Франческо, донна Олимпия вопросительно посмотрела на него. — То есть, как я поняла, домовый грибок может разрушить всю стену?

— А заодно и все здание!

Кастелли хлопнул по стене, затем еще раз и еще, пока не отвалился порядочный кусок штукатурки.

— Что вы делаете? Зачем? Вы что, с ума сошли? — запротестовала донна Олимпия.

Франческо как ни в чем ни бывало продолжал молотить кулаком по стене.

— Вот видите!

Он показал на грязновато-серые полосы плесени, скрываемые штукатуркой.

— Боже всемогущий! — испуганно воскликнула женщина. — И как быть?

— Удалите все деревянные элементы, наполнитель и штукатурку. Иначе грибок расплодится — необходимой для роста водой он запасается сам.

— Это ужасно! — вырвалось у донны Олимпии, однако уже в следующую секунду на лице ее снова была маска патрицианской холодности. — Мне кажется, вы мастер своего дела. Думаю, что смогу поручить вам выполнение работ. Сколько это будет стоить?

— Не беспокойтесь, — спокойно, но твердо произнес Кастелли. — Меня устроит любая сумма, которую вы предложите.

Донна Олимпия на минуту задумалась.

— Знаете… все же мне хочется, чтобы именно вы занялись палаццо. Кроме того, вам предстоит создать проект небольших отдельных покоев. Микеланджело, — добавила она, едва заметно улыбнувшись, — тоже начинал не с купола собора Святого Петра. Может, придет день, когда Памфили сочтут за честь, что они когда-то стали первыми заказчиками синьора Кастелли. Пройдемте со мной, я покажу вам помещения!

Они поднялись на второй этаж, и тут донну Олимпию будто подменили. Княгиня с жаром принялась расспрашивать Франческо о его жизни, учебе, о ходе работ в соборе Святого Петра, пообещав в случае успешного выполнения заказа помочь получить другие, наиболее выгодные, в самых высоких кругах дворянства и церковной знати. Мало того, она взялась представить его членам папского рода Барберини, с которыми донна Олимпия, но ее словам, была знакома довольно близко.

— От души надеюсь, — сказала она, когда они приблизились к дверям в конце коридора, — что этот заказ не покажется вам сущим пустяком.

— Для меня не важно, какое задание, большое или маленькое, лишь бы при работе не стесняли.

— Вот и прекрасно. А сейчас вам предстоит увидеть ту, для кого вы будете строить эти покои. Ее вам нужно благодарить, именно она и порекомендовала мне вас!

Когда донна Олимпия открыла дверь, Франческо не поверил глазам. Перед ним вновь возник белокурый ангел, уже являвшийся ему в соборе Святого Петра.

На улицах Рима царило оживление. Старик Бернини оказался прав: римляне не желали допустить разграбления Пантеона. Храм этот оставался единственным в Риме сооружением времен Цезаря, который пощадили даже варвары во время своих завоевательных походов, но тут явился папа из рода Барберини и додумался вырвать бронзовые стропильные фермы, которые понадобились ему для украшения своего собора! На рабочих, разбиравших бронзовые балки, и на грузчиков, тащивших эти балки на повозках по узким проулкам к только что отстроенной литейной мастерской у Ватиканского холма, обрушился град из конского помета, гнилых помидоров и персиков. Повсюду раздавались полные ярости и возмущения крики: «Чего не сумели варвары, сумеют Барберини![5]»