Манко, и кажется, он не уверен в том, почему именно звонит. — Я не хочу сойти за придурка. Подождите, — поправляется он, — нет, да, в действительности хочу. И скажу. Я собираюсь вести себя, как придурок, мистер Стоунволл. Поверить не могу, что ты отпускаешь Элли Хэтчер. Меня тошнит, мужик. Тошнит от этого. Я знаю, что бизнес есть бизнес, и ты здесь только для того, чтобы разделить компанию и продать ее…

— Эй, стоп, стоп, стоп. О чем ты говоришь?

— Слушай, Стоунволл, я знаю людей. Многих. И я уже наслышан, что твой отец продает компанию. Но Элли, как чертово сокровище «Стоунволла». Ты же понимаешь, что она и есть причина, по которой ты получаешь столько эксклюзивных интервью, верно?

— Жемчужная Пуговка Элли, — говорю я, прежде чем успеваю остановиться. Что, черт возьми, со мной не так? — Вообще-то, да, на самом деле, я полностью это понимаю. У нее есть эта способность.

— Способность заставить Вас захотеть появиться! — заканчивает за меня Манко. — Способность представить твою жизнь в перспективе. Способность уговорить тебя сойти с пути самоуничтожения и заставить все казаться… — он замолкает, словно слишком много сказал. — Итак, она мне сказала, что уходит.

— Она не уходит, мистер Манко. Это было недоразумение. Сегодня она получила повышение.

— Когда?

— Этим утром.

— Ну, — смеется Манко, — я разговаривал с ней перед тем, как покинул твой кампус, и она пожелала мне удачи и попрощалась.

— Что?

— Так что, думаю, она не поняла намека. Я должен вернуться на интервью через месяц, и знаешь, что я тебе скажу… Если она будет работать на твоего конкурента, я буду давать интервью у него.

Он вешает трубку.

Несколько секунд я просто смотрю на телефон, пока из динамика доносятся короткие гудки. Затем протягиваю руку и отключаюсь. Что, черт возьми, все это значит?

Включаю экран своего компьютера и ищу информацию об Эндрю Манко. Я знаю, что он актер, но играл уже давно. Какого черта он был здесь сегодня?

Ах. Сразу же всплывает сегодняшняя статья в «Форбс»: «Бывший ребенок-актер превращает выходные в виртуальной реальности в миллионы долларов». Всего несколько лет назад Эндрю Манко был на пути самоуничтожения. Теперь он самый молодой всеобщий любимец в мире технологий.

Когда я читаю, на экране появляется оповещение о новом входящем e-mail.

От кого: Элоиза Хэтчер

Тема: Уведомление об увольнении за две недели.

Уважаемый мистер Стоунволл,

Я хотела бы поблагодарить Вас и Вашу компанию за семь замечательных лет работы. Было очень приятно учиться у одного из мировых лидеров в индустрии коммуникаций и работать на него. Тем не менее, сейчас пришло время мне самой расправить крылья. Пожалуйста, считайте это письмо моим официальным уведомлением об отставке, а сегодняшнюю дату — началом моих двух недель перед увольнением.

Удачи Вам в будущем.

О, черт, нет. Она не может уйти сейчас. Две недели? Где, черт возьми, я найду за две недели кого-нибудь, кто ее заменит? Она даже не является частью департамента. У нее нет реальных подчиненных. У нее нет ни интернов, ни ассистентов, ни людей, способных ее заменить.

Этим утром я дал ей гребаное повышение! Еще до того, как начал играть с ней в эти глупые телефонные игры.

Я встаю, натягиваю пиджак и выхожу из офиса. Почти все ушли, когда я вхожу в лифт и спускаюсь на уровень гаража. Долбаный поезд. Сейчас все в поезде. Я возьму гольф-кар и поеду в ангар.

Здесь никого нет, кто бы мог мне помочь найти ключ, и все гольф-кары плотно закрыты, поэтому я выхожу на улицу и бегу. Аэропорт на самом деле нам не принадлежит. Не технически. Мы арендуем ангар рядом с южной частью муниципального аэропорта, куда прилетают все частные самолеты по делам Технического центра. Так что бежать от Атриума до ангара довольно-таки далеко.

Пятнадцать минут спустя я врываюсь в пустой ангар и замечаю маленький офис, освещенный одной лампочкой в дальнем западном углу. Элли Хэтчер стоит там, собирает свои вещи. Я открываю дверь, задыхаясь и потея, как будто только что вышел из спортзала. Я чертовски зол.

— Ты что делаешь?

— Простите? — говорит Жемчужная Пуговка. На ней нет свитера с жемчужными пуговицами. Она все еще в той шелковой блузке-кимоно, в которой была утром. На самом деле, теперь я вижу (не то, чтобы я смотрел), что на ней нет лифчика. Ее соски упираются в тонкую ткань.

— Я только что говорил по телефону с Эндрю Манко. Он расстроен тем, что ты уходишь. Я думал, что мы решили эту проблему.

— Когда бы мы успели? До или после того, как ты поставил меня на колени перед своим членом?

Я поднял руку:

— Я не заставлял тебя ничего делать.

— Нет? Ты не засунул язык мне в горло, не раскрыл полы моей блузки, не сорвал с меня лифчик и не сунул пальцы в мою киску? Мне все это приснилось? Потому что должна тебе сказать, что это был тот еще сон.

Господи. Я становлюсь твердым в тот момент, когда слышу слово «киска», слетевшее с ее сладких губ. Прочищаю горло:

— Я Вас повысил сегодня утром, мисс Хэтчер.

— До кого? До Девки Сосущей Твой Член На Лестнице?

— Прекрати это! — говорю я.

— Что именно прекратить?

— Говорить непристойности! Черт возьми, я этого не потерплю.

— Пофиг, — вздыхает она. — Я ухожу. — Она упаковывает в небольшую коробку личные вещи и идет ко мне. — Выключи здесь свет, когда закончишь, хорошо?

Я забираю коробку из ее рук и кладу на книжную полку рядом со мной.

— Элоиза…

— Элли, — поправляет она.

— Послушай, мне жаль, что унизил тебя сегодня утром. Я просто веселился, окей? Я не думал, что ты так серьезно это воспримешь, извини.

— Дело не в тебе, — говорит Элли, размахивая конвертом перед моим лицом.

Я вырываю конверт из ее руки и читаю надпись:

— Мистеру Александру Стоунволлу, головной офис? Что, черт подери, это такое?

— Мое официальное заявление об увольнении твоему отцу. Я полагаю, что должна была написать ему хотя бы что-то после семи лет. — Она выхватывает письмо и скрещивает руки на груди.

— Ты не отправишь это письмо. И не уволишься, — говорю я более решительно, чем в прошлый раз, когда сказал это.

— Все решено, Стоунволл. Смирись с этим. — Я пытаюсь вырвать письмо, но она бросается в сторону. — Кем ты себя возомнил?

— Твоим боссом, — рычу я, — вот кем. И я тебе говорю, что не разрешаю тебе просто уйти и вот так вот нас оставить. Две недели не достаточно, чтобы освоиться с тем, что