выйти замуж и уже потом…

Я к о в. В этом он, жених, виноват: его… в командировку послали.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Разве перед командировкой это обязательно? Где же сейчас этот «жених»? Кто этот шалопай? Пожалуйста, добивайте, очень интересно.

Я к о в. Человек — ничего.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Все-таки чем-нибудь он занимается? Или просто работник кино, с одной бородой?

Я к о в. Не оскорбляйте, пожалуйста. Он большое дело делает: дороги проводит.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Значит, жених с большой дороги? А нельзя ли на него взглянуть? Хотя бы в профиль.

Я к о в. Вы, дядя, погуляйте, я его позову. (Идет к дому.)

Александр Миронович — в другую сторону.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. На голову и ребенок и жених — и все явочным порядком!

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч  скрывается в кустах.

Я к о в. Рая, Раечка!

Р а я  выходит на крыльцо.

Раечка, твой дядя пришел!

Р а я. Какой дядя? У меня нет дяди.

Я к о в. Нет? Ты припомни хорошенько, может быть, найдется?

Р а я. Я же знаю. Какой дядя? Откуда он пришел?

Я к о в. Старенький дядя. Со стороны матери пришел. Вон, за кустами мелькает.

Р а я. Это мой отец! (Бежит догонять Александра Мироновича.)

Входит  К о с т я.

К о с т я. Когда будут расписываться?

Я к о в. Кто с кем?

К о с т я. Маня с Семеном Перчаткиным.

Я к о в. Пока расписался один Сенька. Расписался в своей глупости и ушел.

К о с т я. Как? Что? Куда ушел?

Я к о в. После. А сейчас снимай брюки. Снимай, пожалуйста.

К о с т я. То есть как?

Я к о в. Просто снимай. Одолжи белых брюк. Иду представляться этому… тесту.

К о с т я. Какому те…

Я к о в. Можешь ты без психологии штаны снять? (Уводит Костю.)

С другой стороны входит  А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч, за ним — Р а я.

Р а я. Папа, отец!

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Я вам не отец. Ваш отец в зоологическом саду. Сидит в клетке: он зверь.

Р а я. Только не волнуйся.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Я не волнуюсь, я уже вздымаюсь! Я — зверь! Такого надо в Бутырки. У меня был процесс в легких, пускай теперь будет в Верховном суде.

Р а я. Папа, милый!

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Раечка, девочка, я же постилал твою постельку, расчесывал твои кудри… У тебя были правдивые глаза! И вот я не знаю своей девочки… Первый встречный… кардаш здесь, на скамейке, подносит мне внука. Вот какое время! А мы живем…

К ним подходит  Я к о в  в белых брюках, в галстуке. Замечает торчащую из кармана Александра Мироновича газету, выхватывает ее и разворачивает, закрывая ею лицо.

Я к о в. «Красный дорожник». (Читает.) Есть.

Александр Миронович удивлен, постукивает пальцем в листок, как в дверь.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Гражданин, товарищ… Вы обещали привести жениха.

Я к о в (убирая газету). Зачем водить, он сам придет. (Обходя куст.) Стоит сказать… Вот и пришел. (Пауза.) Разве плохой?

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Как? Вы же были всего этот… кардаш!

Я к о в. И вы были всего дядя. Я же не обижаюсь.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. До чего хитрое пошло поколение!

Я к о в. Извините, вы тоже прикинулись, как старый шакал.

Александр Миронович обходит Якова кругом, рассматривая со всех сторон. Рая впивается глазами то в отца, то в Якова.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Позвольте спросить хотя бы: какого вы вероисповедания?

Я к о в. Я атеист.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Ну да, понимаю: в анкетах мы все атеисты, а про себя?

Я к о в. И про себя атеист.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Этого не собьешь. Ну, а ваш папаша какой был религии?

Я к о в. Магометан.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Меньшего я и не ждал. Магометан. Рая, но по закону он может иметь сорок жен!

Я к о в. Верно. Только Магомет приказал каждой жене дать отдельную комнату.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Тогда не страшно. А что вы скажете за Советскую власть?

Я к о в. Все. Все скажу «за» Советскую власть.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Этого не собьешь! Ох, и я должен их проклинать! И почему-то не хочется. И что я могу сказать? (Со вздохом протягивает Якову руку.) Очень приятно.

Я к о в. Пожалуйста.

Рая бросается к отцу на шею.

А л е к с а н д р  М и р о н о в и ч. Нет, отец-зверь, он может укусить.

Идут втроем, причем дважды меняют места. Наконец Рая становится посредине. Александр Миронович и Яков, обнимая ее, кладут руки друг другу на плечи.

Но почему нельзя было после командировки?

Из дома выходят  К а р а у л о в  и  О л ь г а  П а в л о в н а. У нее в руках наполовину связанный детский чепчик.

О л ь г а  П а в л о в н а. Думай, Сережа, думай. Ведь дом сносят, жизнь дотла разоряют. Умереть будет негде.

К а р а у л о в. Помещение дать должны. Вон новые коттеджи строят, там и умр… и жить будешь.

О л ь г а  П а в л о в н а. Я? В коттедже? Глупеешь ты летом. За что же меня в коттедж сажать? Мне в старом доме всякое бревно родное, каждую половицу я по скрипу, по голосу узнаю. Сергей Петрович, уговори Маню за Прибылева выйти. Встанем перед дочерью на колени… Нам и жизни-то каких-нибудь четверть часа осталось. Спасем дачу. Куры, куры здесь у меня! Они в коттедже не выживут.

К а р а у л о в. Тогда других заведем.

О л ь г а  П а в л о в н а. Да разве я к новым, чужим курам привыкну?

Появляется  М а н я.

Упроси ты ее…

М а н я. Дорогие родители, наконец я хочу открыть вам глаза.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ты лучше закрой нам глаза, дай умереть под крышей.

М а н я. Умирать не надо… Что это вы делаете?

О л ь г а  П а в л о в н а. Чепчик вяжу. Только впору ли? Не знаю, какие головки у современных новорожденных бывают.

М а н я. Так это для… моего? (Обнимает мать и отходит к отцу.) Прости, простите меня… Я не знала, какие вы… Только теперь поняла, что я натворила… И вот я должна сказать: папа, возможно, что у меня совсем не будет ребенка.

К а р а у л о в. Как не будет? Почему? То есть ты хочешь… И думать этого не смей! Я тебя прошу и приказываю: чтобы ребенок был! Конечно, театр — главное, но маленький тебя не свяжет: мы, мы позаботимся… И думать не смей! Я к нему привязался…

К ним подходит Ольга Павловна.

О л ь г а  П а в л о в н а. Манюша, пожалей нас: выходи за Фе…

К а р а у л о в. Я говорю: Маша, мы только назад хорошо видим. Нам вместе сто десять лет исполнилось… Время позднее, вечер у нас. А твоя дорога, утренняя, иди, на нас не оглядывайся. Ступай, не бойся, ступай… (Ласково подталкивает дочь к крыльцу.)

М а н я  уходит.

О л ь г а  П а в л о в н а. Ты чего это ей сказал?

К а р а у л о в. Оля, не будем мешать ей… И если надо отсюда уйти, бросить дом, разве не вместе пойдем? Разве ты меня не проводишь?

Ольга Павловна плачет.

Э-э, старая, совсем отсырела. «Дача, дом, огород»… Не нуждаюсь в домишке! Я к Чайковскому могу зайти запросто. Я к Моцарту вхож! Я во дворце у самого Бетховена бываю! «Огород, палисадник»… Много ль мне надо земли?