Она стремительно поднялась с пуфика, подошла к двери и, открыв ее… уткнулась носом в грудь Александра.

— Ох, прости.

Муж с улыбкой принял извинения, но улыбка тут же исчезла, когда он увидел выражение лица Таши.

— Что-то случилось?

— Нет, — мотнула она головой. — Я просто… ты не поможешь мне выбрать украшения для вечера?

Он, казалось, был доволен такой просьбой.

Они вместе просмотрели колье, кольца и серьги. Таша трогала подвески, подаренные Даниилом, надевала колье, купленные уже после развода, и не ощущала, к своей радости, ничего — ни боли, ни ностальгии. Это были просто камни, просто золотые нити. Ничего одушевленного.

— Мне нравится этот аквамарин. Он идет к твоим глазам.

Она посмотрела в зеркало на лица: ее и Александра, оказавшиеся рядом. Красота мужа в очередной раз поразила ее. Что он нашел в ней? Зачем ему этот брак? Зачем она согласилась на это брак?

Александр так же внимательно разглядывал ее, как и она его, и Таша залилась краской, когда его руки пробежали по ее коже и обхватили грудь, лаская пальцами напрягшиеся под тканью рубашки соски.

Она склонила голову набок, и он приник к ее шее поцелуем, который со стоном оборвал.

— До вечера еще так далеко, — Александр уткнулся лицом ей в волосы, вздохнул и, поцеловав в макушку, отпустил. Таша только сейчас поняла, что вся дрожит. — Гости придут к пяти. Мне еще нужно поработать в городе… черт бы побрал эту работу теперь.

Она подставила щеку для быстрого поцелуя, и, когда муж вышел, долго просто стояла и смотрела на себя в зеркало.

Обычная внешность. Обычная фигура. Неужели она в самом деле нравится ему?

Таша задрала рубашку, оглядывая свой живот, но тут застыдилась и опустила. Господи, точно как девчонка.

Она взглянула на часы и поняла, что пора принимать ванну, если она хочет встретить гостей при параде.

Она и сама не заметила, как влюбилась.

Они проводили вместе так много времени, и Таша постепенно начала понимать, что за красивой оболочкой внешности Александра скрыта интересная многогранная личность. Он свободно говорил на итальянском, русском, английском, немного — на французском и испанском языках. Обожал плавание, проплывал каждый день десять кругов по бассейну. Играл в теннис. Разбирался в кухне. Был мягким и добрым с ней и Митей.

Александр был жестким только в бизнесе: бросал в телефон резкие фразы, отдавал распоряжения непререкаемым тоном, чеканил слова. Но, положив трубку, снова становился собой и улыбался ей одними глазами, когда замечал, что она смотрит на него, а чаще протягивал руку и усаживал рядом с собой и расспрашивал об успехах, ее и Мити.

Он ни разу не повысил на Митю голоса. Учил его плавать, водил в парк — только не в зоопарки, Митя не любил их — катался с ним на скейтборде, пока Таша занималась с репетитором итальянским и английским, который со школы основательно подзабыла. Вечером Александр смотрел с ними телевизор и делал с Митей уроки. Итальянский дался сыну легче, чем ей. Через два месяца он уже болтал с друзьями из школы на двух языках, и Александр всерьез поговаривал о том, что на будущий год нужно будет перевести его в итальянскую школу.

Они встретили Рождество у большой елки, которую выбрали в красивом супермаркете все вместе, как настоящая семья. Таша приготовила русские блюда, напекла Митины любимые пироги, сделала запеканку из цветной капусты. Александр уплетал за обе щеки, нахваливая ее таланты. Митя тоже.

Он подарил ей красивое платье, она ему, смущаясь — запонки с рубинами. Митя носился, как угорелый, со своим новым скейтом, щенок, которого они взяли из приюта перед Рождеством, радостно бегал за ним и гавкал. Вместе они производили столько шума.

Таша тогда почувствовала, что почти счастлива. Почти — потому что дом так пока и не продался, и где-то в глубине души ей было стыдно жить на деньги мужа, хоть он и говорил ей, что это не имеет значения, ведь она его настоящая, а не фиктивная жена.

Ей казалось, что она почти любит его. Полгода пролетели незаметно, и ей стало думаться, что так и должно было быть, так и было определено им судьбой — встретиться и быстро понять, что они предназначены друг другу. Она еще не сказала тех слов, но они оба были слишком взрослыми для того, чтобы ждать заверений в вечной любви. Таша думала, что влюблена — и этого пока хватало.

Они лежали в постели — теперь уже в их супружеской постели — в первый день весны, слушая, как носятся в саду Митя и Джек, и Александр поглаживал ее руку с кольцом на пальце своей сильной рукой и целовал затылок, щекоча теплым дыханием.

Телефон зазвонил неожиданно.

Александр снял трубку, и голос его моментально стал напряженным. Он посмотрел на Ташу, нажал на кнопку громкой связи и положил трубку обратно.

— Говори.

Голос Даниила показался ей чужим, как будто донесшимся из далекого прошлого.

— Привет, Наташ. Алекс. Как дела, как жизнь?

Он не позвонил ни разу с момента, как их разговор прервался в аэропорту полгода назад, и Таша не слышала от Александра имени Даниила ни разу — как будто это не был их общий знакомый, как будто это был абсолютно чужой человек. Она знала, что Кристиани были какими-то давними деловыми партнерами семьи Дана еще в те времена, когда его отец только-только начинал вести бизнес. Она не были близкими друзьями, но знали друг друга хорошо, и это именно Александр помог Ирине уладить все формальности с покупкой того самого домика в горах возле Гудаури.

— Дела нормально, Дан, — сказал Александр, возвращаясь в постель к Таше, но она уже напряглась, как будто Даниил мог видеть, что происходит, и чуть отодвинулась от мужа, укрывшись одеялом. — Ты как?

— Буду на следующей неделе у вас, — сказал он, и сердце ее подпрыгнуло. — Хотим с женой немного проветриться, покататься по Европе, навестить друзей. Если ты не против, заедем в гости ненадолго.

Александр погладил ее по плечу, и Таша поняла, что он заметил ее напряжение. Она постаралась расслабиться. У нее теперь своя семья, своя жизнь. Чего ей стесняться или бояться? Да и жену Даниила Марийку, она знала. Оставляла им Митю, когда ездила к матери. Приятная женщина, и Мите понравился его брат… только она не стала ему говорить, что это не брат, а совершенно чужой человек. Мальчишки наверняка будут рады видеть друг друга, наверняка найдут, что обсудить.

— Ты с Сеней? — спросила она.

— Коне-ечно, — протянул Дан с ласковым смешком. — Куда ж мы без царя-батюшки Арсень Данилыча. Он же нас потом с потрохами съест.

Она тоже улыбнулась теплоте его слов. Дан любил своего мальчишку так же сильно, как она — своего. И он не позволял ни себе, ни своему сыну зацикливаться на Митиных особенностях, хоть тогда они были и очевиднее, чем сейчас.