— Собачка… Хорошая…

Судя по вою, мне предстояла встреча не с хорошей собачкой, а с питбулем, мозги которого сдвинулись под воздействием бешенства. Но я всегда стараюсь делать хорошую мину при плохой игре, будь это даже рандеву с одним из наших четвероногих друзей. В общем, я приблизился к двери, изобразив на физиономии бесконечную доброту и беспредельную любовь ко всему животному миру. Скорее всего за дверью находилась кухня.

Коснувшись открывающейся в обе стороны двери, я ощутил легкую и чуть тревожную вибрацию Темного Пассажира. В чем дело? — поинтересовался я, но ответа не последовало. Я закрыл глаза, но страница осталась чистой; на внутренней стороне моих век не появилось никакого тайного послания. Я пожал плечами, толкнул дверь и вступил в кухню.

Верхнюю половину кухни покрывала давно выцветшая и изрядно засаленная желтая краска, а нижнюю украшала белая с синими полосами кафельная плитка. В углу стоял небольшой холодильник, а на кухонной стойке располагалась электрическая плитка. Пальмовый жук, промчавшись по стойке, нырнул за холодильник. Единственное окно кухни было заколочено фанерой, и помещение освещала свисающая с потолка электрическая лампочка без абажура.

Под лампочкой стоял большой тяжелый деревянный стол старинной работы. Ножки стола имели квадратное сечение, а столешница отделана фаянсом. На стене висело огромное зеркало под углом, позволявшим видеть все, что лежало на столе. И в зеркале в данный момент отражалось… мм…

Полагаю, что находящееся на столе существо начало свою жизнь как человек. Вероятно, как мужчина южноамериканского происхождения. В том состоянии, в котором он находился, определить это было довольно трудно, даже для меня. Однако несмотря на изумление, я не мог не восхититься тщательностью работы и той аккуратностью, с которой ее провели. Подобной работе позавидовал бы даже хирург, хотя вряд ли какой-либо хирург мог оправдать перед организацией медицинского обеспечения необходимость подобной операции.

Я, например, никогда не додумался бы до того, чтобы удалить губы и срезать веки. Несмотря на то что я вполне обоснованно горжусь тонкостью своей работы, не сумел бы сделать этого, не повредив глаз. Сейчас же взгляд глаз, которые не могли ни закрыться, ни даже мигнуть, бешено мечась из стороны в сторону, постоянно возвращался к зеркалу. Я не знал, как это делалось, но у меня складывалось ощущение, будто глаза обрабатывались последними, намного позже того, как были аккуратно удалены нос и уши. Однако не мог решить, как поступил бы я. Я никогда не знал, когда лучше заняться лицом: после того, как удалены руки, ноги и гениталии, или же — до того. Выбор трудный, но, судя по результату, в данном случае все было совершенно правильно. Здесь работал специалист, не страдавший от недостатка практики. Увидев хорошо препарированное тело, мы часто говорим: «Хирургическая работа». Но в данном случае действовал настоящий хирург. Кровотечение полностью отсутствовало. Исключением не был даже рот, хотя губы и язык были изъяты. Удалены даже зубы, и подобной тщательностью невозможно не восхищаться. Каждый разрез профессионально закрыт. К каждому плечу, или, вернее, к тем местам, откуда раньше свисали руки, прикреплены клейкой медицинской лентой белые марлевые тампоны. Многие порезы уже зажили, как бывает только в самых лучших больницах.

С тела срезано все. Абсолютно все. Ничего не осталось, кроме голой, лишенной всяких человеческих черт головы, прикрепленной к торсу. Я не мог представить, как это можно было осуществить, не убив объекта. Причины, побудившие кого-то осуществить подобного рода операцию, лежали за пределами моего понимания. Такая жестокость позволяла задать вопрос: является ли наша Вселенная действительно хорошим местом? Прошу простить, если эти слова в устах Декстера Мертвая Голова звучат лицемерно. Прекрасно знаю, что я такое, знаю результаты своих поступков, но это было совсем не то, что я сейчас видел перед собой. Я совершал только то, что Темный Пассажир считал необходимым, и имел дело лишь с теми, кто действительно того заслуживал. В результате моей деятельности всегда наступала смерть, что, по мнению лежащего на столе существа, могло быть и не плохим исходом.

Но подобное… Провести неспешное препарирование и оставить жертву в живых перед зеркалом… Я чувствовал, как в глубинах моего существа зарождается и постепенно разрастается черное изумление, и Темный Пассажир впервые стал ощущать себя фигурой менее значительной.

То, что находилось на столе, судя по всему, не заметило моего появления и продолжало издавать звуки, свойственные собаке, страдающей психическим расстройством. Одна страшная, чуть колеблющаяся нота повторялась снова и снова.

За моей спиной возникла Дебора.

— Боже мой, — прошептала она. — Что это?

— Не знаю, — ответил я. — Во всяком случае, не собака.

Я ощутил легкое движение воздуха, оглянулся и увидел, что прибыл сержант Доукс. Он осмотрел кухню, а затем его взгляд остановился на столе. Должен признать, мне было очень интересно увидеть его реакцию на столь неординарную картину, и в силу этого обстоятельства стоило немного выждать. Когда Доукс узрел главный экспонат кухни, его взгляд застыл, а сам он окаменел, став похожим на статую. Через некоторое, и довольно продолжительное, время сержант медленно заскользил к столу. Двигался он так, словно его тащили на веревке. Пройдя мимо нас и не заметив нашего присутствия, он остановился у стола.

Несколько секунд Доукс смотрел на то, что находилось на столе. Затем, так ни разу и не моргнув, сержант сунул руку за борт спортивного пиджака и извлек пистолет. Медленно, без всякого выражения на лице, он прицелился в точку между немигающими глазами все еще выступающего в манере йодль существа и передернул затвор.

— Доукс, — сухо и хрипло произнесла Дебора. Прокашлявшись, она сделала вторую попытку: — Доукс!

Сержант не повернул головы и не ответил, однако на спуск не нажал, что крайне печально. Что нам делать с этим существом? Похоже, оно не сможет нам сообщить, кто это сделал. У меня возникло ощущение, что его дни как полезного члена общества сочтены. Так почему бы Доуксу не избавить его от страданий? После этого я и Деб с большой неохотой напишем рапорт о поступке Доукса, его выгонят со службы и даже посадят в тюрьму. Со всеми моими проблемами будет покончено. Очень изящный выход из создавшегося положения, но Дебора с ним, увы, никогда не согласилась бы. Временами Деб бывает слишком привередливой и излишне официальной.

— Убери оружие, Доукс, — сказала она.

Сержант повернул голову в ее сторону, но его тело осталось абсолютно неподвижным.

— Это единственное, что нам остается, — пробормотал сержант. — Поверь.

— Ты же хорошо знаешь, что не имеешь на это права, — возразила Дебора.

Они молча пялились друг на друга, а затем взгляд Доукса переместился на меня. Я едва сдерживался, чтобы не пробормотать нечто вроде: «Чего телишься? Стреляй». Но я все же заставил себя промолчать, и Доукс обратил ствол в потолок. Он посмотрел на стол, покачал головой и убрал оружие в кобуру.