которым можно было бы определить место.

Ни дерева, ни столбика, ни землянки. Только ровная блеклая трава и белесое угрюмое небо над головой.

Куда же он попал?

В сознание вдруг ворвался странный, глухой, чуть слышный звук. Он шел откуда-то снизу, из-под ног, и был похож на отдаленный стук языком о зубы.

Ребров прислушался. Нет, только тихое, напряженное гудение стелется над землей.

Он зашагал в направлении звука. Вскоре стало видно, что почва под ногами слегка вздрагивает.

Это происходило оттого, что неподалеку, глубоко внизу, двигался какой-то подземный ручей. Он пробивался через известняки, ветвился, и каждый год его потоки пробивали в породе новый лабиринт промоин.

Чем дольше Ребров шел на них, тем больше убеждался в том, что где-то внизу, очень близко, происходит неведомое плавление, превращение камня в пар.

И где-то из глубин этого кипящего озера на поверхность поднимаются пузырьки газов. Лопаясь, они увеличиваются в объеме, и кажется, что туман над Ребровым редеет, что он становится легче.

И вот уже все окружающее проясняется, складки тумана распрямляются, бледнеют и словно бы грубеют, превращаются в морщины земли.

И вдруг над почвой прямо из центра поднимающегося тумана возникает темное высокое многотонное сооружение. Оно словно вздымается из глубин, пробивая собой земную кору, оно растет, неуклонно приближается к поверхности, на которой стоит Ребров, и становится видно, что оно имеет вид колоссального каменного лица, испещренного бесчисленными углублениями и глазницами.

Довольно усмехнувшись, Ребров перевел взгляд на свои ноги. Они казались сделанными из темно-желтого металла. Уже совсем близко было каменное лицо, и в одной из его прорезей сверкала пара блестящих глаз. Они подмигнули Реброву, и его вдруг охватил приступ какого-то истерического, неукротимого веселья.

Кажется, он засмеялся. И, продолжая смеяться, он пошел вперед. Он чувствовал себя посвежевшим, словно только что искупался. Ему хотелось петь, но он не знал никакой песни, поэтому достал из рюкзака небольшой блокнот, быстро написал на чистом листке: «Я пью апельсиновый сок» – и уверенно вошел в каменное лицо.

Все оказалось не так страшно, как показалось вначале. Здесь было даже как-то… весело, что ли. Во всяком случае, дышалось легче. И хотя вокруг него по-прежнему расстилался туман, солнце уже пробилось к самому центру этого сгустка, и его горячие лучики заиграли на гранях камня.

Ребров стоял, возбужденно размахивая руками, и что-то громко насвистывал.

Кажется, он пробудил от анабиоза какую-то местную птицу, которая тут же принялась выклевывать себе из почвы корм. И вдруг – странное дело! Каменное лицо стало оживать, пошевелило своими каменными губами, в глазницах зажглись огни, и гулкий голос, который невозможно было спутать ни с каким другим голосом, разнесся по всему космосу:

– Я Древний! Я Древний!

И словно эхо подхватило этот голос:

– Я Древний! Я Древний!

Ребров вздрогнул и открыл глаза.

Рядом с ним стоял врач Центра, высокий пожилой человек.

– Что произошло? – спросил он. – Вы видели какой-то сон?

Ребров помотал головой.

– Я не спал. Я находился здесь, в этом месте. Все это мне приснилось.

– Необычный сон? – спросил врач.

– Не то чтобы очень. Скорее, странный.

– Может быть, аппарат пробуждения вызвал какие-то воспоминания? В последнее время у многих наших испытуемых возникали необъяснимые сновидения.

– Да нет, ничего такого.

– Ну, это-то мы знаем. У нас не бывает ничего странного или необъяснимого. Впрочем, в этом состоянии, как бы то ни было, содержится определенное послание. Хотите, я прочту вам?

– Конечно! Это очень интересно.

Врач покопался в своем чемоданчике и достал откуда-то маленький гаджет. Он положил гаджет на ладонь и взглянул на экран.

– Это послание на древнем языке, который теперь почти позабыт. Сам я не понимаю ни слова, но компьютер перевел мне некоторые фразы. Вот, слушайте:

«И было сказано: поднимите правую руку. И было сказано: поднимите левую руку. И было сказано: поднимите обе руки. И было сказано: поднимите все руки, все тело.

И было сказано: поднимите его, поднимите его, Отец!

Он не повиновался. И тогда сказано: поднимите его силой всех сил, всех могучих сил, всех могучих существ, обитающих на этой планете.

И было сказано: опустите его!

Он не повиновался, и тогда сказано: опустите все силы, которые есть в этом мире.

И было сказано: пусть падет само небо!

И было сказано: пусть обвалятся все скалы!

И было сказано: пусть распадется земля и будет ничто!

Наконец было сказано: П о д а м и С е б е О п у с т и т ь».

– Что это значит? – спросил Ребров. – Имеет ли это отношение ко мне?

Врач ответил не сразу. Он поднес гаджет к губам и начал тихо говорить, словно читая по книге:

– «И было сказано: П о д а м и С е б е О п у с т и т ь.

Вашему телу надлежит пасть.

Оно было создано по Образу и Подобию Божьему, и вы – лишь Его порождение. А значит, вам надлежит пасть под ударом, который нанесен вам.

Вашему телу надлежит исчезнуть. Оно было создано из земной пыли, стало пылинкою в грандиозном Танце Преобразования, и вам надлежит стать той пылинкой, что вращается в вихре этого Танца. Вам предстоит стать той песчинкой, что вращается в жернове Перемалывания.

И когда вы падете, то ваше тело будет поглощено землей, а дух вернется к Богу.

Падите! П о д а м и С е б Е О п у с т и т ь! Вашему сердцу надлежит остановиться. Оно было создано по Образу и Подобию Божию, и вам надлежит стать той секундой, что разделит пулю и сердце.

Ударьте себя ножом. П о д а м и С е б Е О п у с т и т ь!

Ударьте себя электрическим током. П о д а м и С е – б Е О п у с т и т ь!

Станьте пылью, что уносится ветром!

Я ухожу, но я оставляю вам свое знание. Знание о том, что вам надлежит сделать.

И да будет благословен ваш Конец!»

В этот момент блещущий свет хлынул снаружи и все исчезло.

В себя Ребров пришел в белой комнате. Над ним склонилось лицо врача.

– Поздравляю, вы поступили великолепно. Полное излечение. Ни одного признака остаточных явлений. Даже не пришлось прибегать к интенсивной стимуляции.

– Что со мной было?

– Вы пережили клиническую смерть. Недавно. А это… Возможно, это был обморок. Расскажите, что предшествовало вашему обмороку.

Ребров вспомнил только, что во сне вошел в какое-то каменное лицо и разговаривал с каким-то человеком.

– Что