«Пусть я не рыцарь и не герой, – рассуждал бард вслух, лихо перепрыгивая через поваленные деревья, – но оставлять девушку в беде никак нельзя. А вдруг это Брендалин заблудилась? Нет, пускай не Брендалин. Может, Келликейт упала и повредила ногу, когда бежала по кочкам? Если найти подходящие ветки, получится сделать волокушу. А вдвоём ночевать в лесу не так страшно…»

Звук собственного голоса успокаивал и будто бы даже придавал сил. Элмерик старался не думать, что женский плач в лесу, пользовавшемся дурной славой, мог принадлежать отнюдь не человеку. Надеясь на лучшее, он всё же держал наготове как флейту, так и палку – на случай, если придётся отбиваться от болотных тварей.

Плач становился всё громче: Элмерик явно шёл в нужном направлении. Вот только лес становился всё мрачнее. Небо потемнело, как перед грозой, в воздухе запахло тиной, грибами и вонючим болотным газом. На пнях, торчавших посреди мха, словно гнилые зубы, и на тёмных стволах поваленных деревьев, сплошь поросших поганками, зажигались болотные огни. Увы, они были явно не те, что указывают на зарытые клады…

– Эй! – прокричал он. – Есть тут кто живой?!

Гулкое эхо пронеслось между деревьями и, отразившись, вернулось назад – болото добавило в него издевательские нотки. Барду послышалось, как неподалёку что-то булькнуло в воде и кто-то тихо захихикал. В тот же миг плач прекратился, и ему ответил испуганный дрожащий голос:

– Я здеся, над водой-то. Рик, это ты, что ль?

– Розмари?

Закрыв глаза и выставив вперёд исцарапанные руки, бард продрался сквозь бурелом, оставив на ветвях пару лоскутов рубахи и клок рыжих волос. Он вряд ли узнал бы девушку по голосу, но её особенный говор не спутал бы ни с каким другим. И вряд ли болотный морок стал бы звать его по имени.

Выбравшись из зарослей, Элмерик выпрямился и огляделся. Перед ним простиралось заболоченное лесное озеро. Наверняка не обычное, а зачарованное – самое подходящее место для плотоядных фейри. Сквозь зелёный ковёр из ряски проглядывала чёрная гладь воды, над поверхностью озера вздымались кривые коряги, повсюду плавали трухлявые стволы и куски подгнившей коры, сплошь усеянные болотными огоньками. А удивительно мощные для болотистой местности деревья, росшие по берегам, сплели над озером настоящую паутину из ветвей. Это было бы даже красиво, если бы не смотрелось так зловеще.

Розмари не солгала, сказав, что находится над водой. Элмерик прежде не встречал ничего подобного: побеги и корни плотно сплелись между собой, создав некое подобие кокона, висевшего над озером на стебле толщиной примерно в человеческую руку. Несчастная девушка находилась внутри. Кокон покачивался, поскрипывая. Казалось, он пытался опуститься ниже к воде, но что-то ему мешало. Розмари, размазывая по щекам слёзы, без устали обрывала листья и шипастые ветки, выраставшие на её удивительной темнице, но этих усилий было недостаточно, чтобы выбраться на свободу. Знак сокола на её лице светился алым, отчего казалось, что весь кокон окутывало слабое сияние. Жаль, оберег мастера Патрика не мог защитить от всего на свете…

Осмотревшись, Элмерик заметил, что кочки и коряги дорожкой тянутся почти до середины озера, что позволило бы ему без труда добраться до кокона, перепрыгивая с одной на другую. Вот только чем разрезать сросшиеся ветви? Впрочем, важнее было дойти, а там, глядишь, и вспомнится нужная колдовская мелодия. Было же что-то такое от сорняков на поле… Бард уже было приготовился ступить на первую кочку, когда пленница, разгадав его намерения, закричала:

– А ну-ка стой! Оставайся-ка лучше на берегу. Мне-то всё равно уже не помочь, а так мы оба пропадём-то. – Всхлипнув, она утёрла нос рукавом, промокшим от слёз.

Её яркое платье напоминало цветом созревшую тыкву, а буйная зелень разраставшихся лоз ещё больше усиливала сходство. Светлые кудри растрепались, в волосах застряли листья и мелкие веточки. Свой платок девушка, видимо, потеряла где-то на болотах.

– Не говори глупостей! – оскорбился Элмерик, повыше подтягивая сапоги. – Если считаешь меня трусом, способным бросить деву в беде, то знай: я крайне возмущён.

Он топнул ногой в попытке стряхнуть приставшую к подошве глину. Розмари перестала плакать и с яростью вцепилась в узловатые ветви.

– Эти твари умеют выжидать-то. – Она заговорила тише, озираясь по сторонам. – Ты будешь думать-то, что почти справился, – вот тут-то они как выскочат! И как утащат тебя на глубину-то! И сожрут!

– Кто «они»? – Наконец-то очистив сапог, бард поднял голову.

– Болотные бесы, кто ж ещё-то! Уж больно-то любезно тебе тропку до меня проложили-то. Наверняка это западня! Пойдёшь-то по ней – и вмиг окажешься на дне-то, – громким шёпотом пояснила Розмари. – Я-то до сих пор не утонула лишь благодаря мастеру Патрику.

Она коснулась щеки, где сиял раскинувший крылья сокол. Словно в подтверждение её слов из болота вдруг вытянулась костлявая рука бледно-зелёного цвета. Длинные паучьи пальцы попытались было вцепиться в кокон, но птица засветилась ярче прежнего. Тварь, махнув когтями по воздуху, взвыла дурным голосом и спряталась обратно в воду.

– Болотные бесы! – не удержавшись, выдохнул Элмерик.

В кои-то веки привычное ругательство в точности описывало происходящее! Вот теперь бард испугался не на шутку. Сердце забилось так часто, что, казалось, сейчас выпрыгнет из груди. А храбрая Розмари даже не вскрикнула.

– Подавитесь-то! – пригрозила она сомкнувшимся под ней водам и плюнула вниз. – И птичкой-то, и матушкиным оберегом-то рябиновым! Чтоб вам пусто было, уроды!

Под водой что-то закрутилось, заметалось, будто пиявка перед дождём. Вот только пиявка эта была здоровенная, как сосновый ствол. Однако вскоре всё стихло.

– Похоже, они теряют терпение, – спокойным голосом сказала Розмари; её волнение выдавали только вздымавшаяся от частого дыхания грудь и лихорадочный румянец на щеках. – Они пока не могут-то взять меня живьём, но и я-то не могу выбраться-то. Значится, бесы будут ждать, пока я не выбьюсь-то из сил… Как думаешь: падаль-то они жрут?

– Н-не знаю… – Бард запнулся, сам себе напомнив вечно заикающегося Орсона.

Ему было так страшно, что даже живот скрутило, язык онемел, а к горлу подступила тошнота. Но ради Розмари он старался не подавать виду. Девушка держалась стойко, хотя ей сейчас было намного хуже…

– Тебе лучше уйти, Рик. – Она отломала ещё несколько веток, но на их месте тут же выросли новые. – Беги-то на мельницу, расскажи обо всём мастеру Патрику. Может, он успеет-то…

Элмерик нервно усмехнулся. Отложив в сторону палку (та в мгновение ока покрылась листьями, как будто всегда здесь и росла), бард обеими руками пригладил полные репейника кудри и помассировал лоб – так ему лучше думалось. Признаваться, что он и сам заблудился, было стыдно – хорош герой-спаситель, нечего сказать! Но он решил, что не станет скрывать от девушки правду.

– Слушай, до заката осталось не больше часа, и всё равно я не успею выбраться из леса. Тем более я сам понятия не имею, куда идти.