другое верно. Однако факт остается фактом: тридцать лет назад предполагалось, что ваш отец погиб в результате крушения вертолета. Тело было найдено и признано принадлежащим ему. Будут заданы вопросы, если вы заявите, что Атия дочь вашего отца. Неудобные вопросы. Люди захотят узнать, где он был все это время и почему он бросил их на произвол судьбы со своим двоюродным братом, в то время как он наслаждался своей жизнью с молодой любовницей на другом конце света ...

— Ты сказал, что он пообещал не возвращаться!

— Он так и сделал. Но у вас были проблемы с принятием этой истины. Увеличьте это сомнение населением Каджарана ... —  Он сделал паузу. — И, конечно, есть карманы, все еще верные памяти Малика. Они не захотят поверить, что это может быть правдой. Не лучше ли позволить истории лгать, чтобы они не могли спорить? Не лучше ли позволить населению продолжать верить, что ваш отец погиб в результате крушения вертолета? Твое возвращение домой все равно будет тем чудом, в котором они нуждаются, ребенком, который чудом выжил и был похищен в безопасное место.

В голове у Рашида стучало. Его жизнь усложнялась с каждой минутой. 

— Какое это вообще имеет значение? — Прорычал он. — Я законный опекун Атии, не так ли?

— Технически, да.

— Только технически?

— Опека над младенцами и несовершеннолетними неженатыми мужчинами не признается законом Каджареси’.

— И что? Я даже не знаю, останусь ли я здесь надолго.

— Я знаю, это неудобно, но Атия не сможет жить в ваших дворцовых покоях, если ее официально не признают частью вашей семьи.

Он вздохнул, глубоко откидывая голову на подголовник. Он не просил быть опекуном этого ребенка, но было совершенно ясно, что он не мог позволить, чтобы ее увезли Бог знает куда, чтобы за ней присматривали, сколько бы времени это ни заняло. 

— Тогда что можно сделать?

— Есть один способ.

— Что именно?

— Усынови Атию. Объяви ее своей, хотя бы на людях.

Рашид откинулся на спинку стула, его мысли путались. Что с ним случилось, звучит ли это предложение хотя бы наполовину разумно? Минута за минутой он чувствовал, как тяжесть ответственности за крошечное пустынное королевство давит на его плечи, и он задавался вопросом, насколько велик выбор у него на самом деле.

— Хорошо, — сказал он. — Что нужно сделать?

— О, это всего лишь росчерк пера. Я могу справиться с этим, если ты дашь согласие.

— Прекрасно. Тогда сделай это.

Если он думал, что на этом все закончится и он сможет наконец закрыть глаза и расслабиться, то он глубоко ошибался. Карим все еще был там, наблюдая за ним. 

— Что? — Рявкнул он.

— Есть только одна маленькая формальность.

Неужели. Рашид потер рукой подбородок. 

— И что?

— Чтобы усыновить ребенка в Каджаране, нужно быть женатым.

— Что? Почему, черт возьми, ты не сказал этого раньше? Тогда это бессмысленно.

— У вас нет никого на примете, кого вы могли бы взять в жены?

— Нет! Наверняка есть другой способ?

— Другого пути нет.

— Отлично. И вы обнаружили это только сейчас, когда мы уже на пути в Каджаран?

Карим поклонился. 

— Мои извинения, ваше превосходительство, это беспрецедентная ситуация, я надеялся, что в текстах будет что-то, что могло бы дать некоторое утешение по этому вопросу, но нет. Тексты ясны, усыновлять могут только супружеские пары. Может быть, если вы никого не сможете предложить, я смогу найти подходящего кандидата по прибытии в город Каджаран?

— Ты? Найдешь мне жену?

— Если только в качестве временной меры. — Он поднял руку с ручкой, как будто это не бред, и Рашиду только нужно было это увидеть. — Это было бы просто вопросом удобства.

— А потом?

— А потом ты можешь развестись с этой женщиной, и она сможет идти своей дорогой, а ты сохранишь опеку над Атией. Пожалуйста, будь уверен, когда я говорю, что и брак, и развод в Каджаране это договоренности, которые требуют не более чем росчерка пера.

— Ты сказал то же самое об усыновлении, — проворчал Рашид, — и все же это кажется излишне сложным.

У пожилого мужчины хватило такта печально улыбнуться, когда он поднял руки. 

— Некоторые росчерки пера более прямолинейны, чем другие, но если ты хочешь защитить Атию, это единственный способ.

Рашиду было трудно спорить об этом в такой формулировке, но у него были свои сомнения в том, что Карим выберет ему невесту, каким бы долгим или коротким ни был этот брак. То, что он никогда не рассматривал идею брака, еще не было причиной перекладывать на себя ответственность за выбор жены. 

— Жена, которая мне нужна, что от нее потребуется?

— Ей пришлось бы выступать в роли твоей жены на общественной арене. Она должна быть рядом с тобой во время коронации, если ты, конечно, пройдешь через это. Аналогично, на любых публичных выступлениях, где присутствует смешанная аудитория …

— А что она будет делать ночами?

И впервые Карим в замешательстве посмотрел куда-то вдаль. 

— Жена заполняет постель своего мужа ночью. Чего еще ты ожидаешь от нее?

— Понятно, — сказал Рашид, нахмурившись для придания веса, в то же время абсолютно решив, что Карим не будет участвовать в выборе ему жены. Одно дело, когда кто-то сопровождал его на официальные мероприятия, но кого-то брать в постель, только он решал, кто это будет. — Так и должно быть.

— Значит, ты хочешь, чтобы я подыскал тебе жену?

— Нет. В этом не будет необходимости. У меня есть идея получше. 

Такая, которая показала бы определенной женщине, что, когда он сказал, что не хочет, чтобы она была сиделкой его сестры, ей следовало обратить на это внимание, ей было бы гораздо лучше согласиться с ним и исчезнуть из его жизни так же тихо, как она сделала это из его постели этим утром, или он может просто подумать, что они ещё не закончили.

Временная жена, которая займет его постель, могла бы стать своего рода компенсацией за весь этот безумный сценарий.

— Может быть, — подталкивал Карим, — ты поделишься этой лучшей идеей?

Рашид внезапно повернул голову, поймал взгляд Торы и улыбнулся. Потому что, хотя казалось, что поезд, в котором ехала его жизнь, не просто сменил рельсы, он сменил планеты, впервые за этот безумный день он почувствовал, что снова оказался на месте машиниста.

— Я собираюсь жениться на Виктории.

— Мисс Берджесс?  — Карим забыл, как быть безмятежным, и изрядно разозлился. — Когда ты был так против того, чтобы она заботилась об Атии?

— Я знаю, — сказал