— Был. Весь день приходили и уходили разные люди. Среди них и Придурок Бад.

Алекс благоразумно решила отступить для перегруппировки сил. Обратившись к судье, она холодно и веско обронила:

"Благодарю вас» — и вышла из зала. Шериф вышел вслед за ней. Как только дверь приемной за ними закрылась, Алекс повернулась к нему.

— Я буду вам очень признательна, если отныне вы перестанете подсказывать тем, кого я допрашиваю.

— А я разве подсказывал? — с невинным видом спросил Рид.

— Еще как. Вы и сами, черт возьми, прекрасно это знаете. В жизни не слыхала столь неубедительного, из пальца высосанного толкования обстоятельств убийства. А любого адвоката, попытавшегося таким образом защищать своего подопечного, я бы съела живьем.

— Гм, забавно.

— Забавно?

— Ну да. — Дерзкий насмешливый взгляд вновь скользнул по ее фигуре. — Я как раз подумал, что вас было бы неплохо съесть.

Она почувствовала, как кровь прилила к голове, и с возмущением сказала:

— Вы что же, не принимаете меня всерьез, мистер Ламберт?

Его наглость испарилась вместе с двусмысленной ухмылкой.

— Я вас чертовски серьезно воспринимаю, госпожа прокурор, — прошипел он.

— Успокойся, Джо.

Ангус Минтон почти лежал в красном кожаном кресле с откидной спинкой. Он обожал это кресло. Зато Сара-Джо, его жена, ненавидела.

Заметив на пороге кабинета Джуниора, Минтон жестом пригласил сына войти. Прикрыв рукой трубку радиотелефона, он прошептал:

— У Джо Уоллеса все поджилки трясутся. Брось, Джо, ты спешишь с выводами и волнуешься по пустякам, — сказал он в трубку. — Она просто делает то, что, как она полагает, входит в ее обязанности. В конце-то концов, убили ведь ее матушку. А теперь, кончив юридический и получив пост прокурора — это тебе не просто так, — она пошла на всех войной. Ты же знаешь современных деловых женщин.

Он помолчал, слушая собеседника. Потом отнюдь не ласково повторил:

— Какого черта, Джо, успокойся же, слышишь? Помалкивай себе, и все само собой уляжется. Предоставь Селинину дочку мне, вернее, нам, — сказал он, подмигнув Джуниору. — Через недельку-другую она, поджав хвост, потопает на своих длинных красивых ножках обратно в Остин и доложит своему начальнику, что все ее усилия пошли прахом. Мы получим разрешение на открытие ипподрома, его в срок построят, ты уйдешь в отставку с безупречным послужным списком, и через год в это же время мы с бокалами в руках вспомним все это, выпьем и посмеемся.

Попрощавшись, он швырнул телефон на край стола.

— Господи, вот пессимист так пессимист. Его послушать — Селинина дочь уже накинула веревку на его тощую шею и хорошенько затянула петлю. Принеси-ка мне пива, ладно?

— Там, в вестибюле, Клейстер, ждет, что ты его примешь.

От этой новости мрачное настроение Ангуса ничуть не улучшилось.

— Принесла нелегкая. Впрочем, что сейчас, что потом — какая разница. Сходи за ним.

— Ты все же будь полегче с Клейстером. Он и так дрожит как овечий хвост.

— Сам виноват, так ему и надо, — пробурчал Ангус. Джуниор вернулся через несколько секунд. За ним, волоча ноги, брел Клейстер Хикам. Покаянно потупившись, он мял в руках потрепанную ковбойскую шляпу. Прозвище «Клейстер» он приобрел, выпив на спор целую бутыль клея «Элмерс». Его настоящее имя давным-давно забыли. Клейстер, видимо, совершил свой подвиг еще где-то в начальной школе, во всяком случае, он бросил курс наук, не доучившись и до девятого класса.

В течение нескольких лет он разъезжал с ковбоями, выступал в состязаниях родео, но без особого успеха. Если он и получал призы, то очень скромные, они быстро уходили на выпивку, азартные игры и женщин. Получив работу на ранчо у Минтонов, он впервые попытался зарабатывать на жизнь трудом, и попытка эта затянулась почти на тридцать лет, несказанно всех удивив. Обычно Ангус терпеливо сносил периодические запои Клейстера. Но в этот раз батрак перешел все границы.

В течение нескольких минут, которые показались ему вечностью, Клейстер стоял и молча потел под взглядом Ангуса, пока тот не рявкнул:

— Ну?

— Анг… Ангус, — заканючил старый ковбой. — Знаю я, что ты хочешь сказать. Я делов наделал — по шейку, но я, ей-богу же, не нарочно. Знаешь, говорят: в темноте, мол, все кошки серы, да? И с лошадьми — вот чтоб мне провалиться — все в точности так же. Тем более если ты принял пинту и в брюхе булькают «Четыре розы».

Он ухмыльнулся, обнажив остатки черных гнилых зубов. Но Ангус и не думал веселиться.

— Ошибаешься, Клейстер. Я скажу совсем не это. А скажу я вот что: ты уволен.

Джуниор вскочил с кожаного диванчика.

— Отец!

Ангус суровым взглядом подавил его попытку вмешаться в разговор.

Клейстер побледнел.

— Ты ж это не всерьез, а, Ангус? Я ведь здесь без малого тридцать лет.

— Получишь компенсацию за увольнение — это больше, черт побери, чем ты заслуживаешь.

— Но… Но ведь…

— Ты запустил жеребца в загон с десятком молодых горячих кобылок. Что, если б он какую из них покрыл? Та, из Аргентины, ведь тоже там была. Ты хоть представляешь, сколько стоит эта лошадка? Больше полумиллиона. Если бы тот ярый конек ее повредил или ожеребил… — Ангус возмущенно фыркнул. — Бог ты мой, страшно подумать, в какую бы ты нас впутал историю. Не заметь один из конюхов твоей промашки, нагрел бы ты меня на миллионы, да и репутация нашего ранчо пошла бы прахом.

Клейстер с трудом проглотил стоявший в горле ком.

— Последний раз, Ангус. Клянусь.

— Это я уже слыхал. Собирай свое барахло, а в пятницу зайдешь в контору. Я скажу бухгалтеру, пусть выпишет тебе чек.

— Ангус…

— Прощай, и счастливо тебе, Клейстер.

Старый ковбой жалобно поглядел на Джуниора, зная заранее, что помощи оттуда ждать не приходится. Минтон-младший упорно смотрел в пол. Наконец Клейстер побрел к выходу, оставляя за собой грязные следы.

Услышав, что хлопнула парадная дверь, Джуниор встал и направился к встроенному в стену холодильнику.

— Не знал я, что ты решил его уволить, — с обидой произнес он.

— А почему это ты должен был знать? Сын протянул отцу бутылку пива и откупорил вторую — для себя.

— Разве необходимо его увольнять? Неужто нельзя было просто наорать на него, лишить кое-каких обязанностей, урезать зарплату? Господи, папа, ну куда такой старик теперь денется?

— Вот о чем ему стоило подумать до того, как запускать жеребчика в общий загон. Ладно, хватит об этом. Мне и самому тошно. Он же тут работает с незапамятных времен.