— Меня уже опрашивали, — сказала она, по-детски надув губки, — но я ничего не знаю. Надеюсь, вы мне верите?

— Конечно, но у меня к вам есть несколько вопросов. Вы живете напротив двадцать пятой квартиры. В тот день вы не видели или не слышали, чтобы туда кто-то заходил?

— Нет. Мужчина, который там живет, бывает здесь редко. Я его только один раз мельком видела. Кажется, он старый.

— А я вообще его никогда не видел, — вставил муж. — Наверное, у него есть другая квартира. Знаете, мы сами тут недавно живем, меньше года, и ни с кем толком не общаемся.

— Когда это все произошло, — Риточка перебила мужа, — я спала, даже криков никаких не слышала.

— Да, ее все время днем в сон клонит, — пояснил супруг.

— Меня милиция звонком в дверь разбудила, ничего толком мне не объяснили, осмотрели здесь каждый угол, наследили, задали свои вопросы и ушли, — Риточка снова обиженно поджала губки.

— Понятно. Извините за беспокойство. — Молодые супруги кивнули головами, давая мне понять, что пока я их не слишком побеспокоила, но больше нам говорить не о чем. Мне не оставалось ничего другого, как попрощаться: — До свидания.

— До свидания, — сказала Риточка и улыбнулась, довольная тем, что мой визит не затянулся надолго.

— Я вам открою, — молодой человек подошел к двери. — Всего вам хорошего.

Разговор оказался коротким и бестолковым. Я снова оказалась перед выбором, с кем из жильцов теперь поговорить, но решение пришло быстро: надо побеседовать с Марией Петровной без свидетелей. Может быть, она действительно что-то знает. Лифт был занят, вероятно, не все боялись на нем ездить. Мне пришлось спускаться вниз пешком. На шестом этаже я услышала голос Анны Александровны, доносящийся из-за двери. Вероятно, она разговаривала с кем-то по телефону, и я не могла не прислушаться.

— Правильно ты все сделала, ничего не бери в голову! Мой Анатолий говорит, что она девка толковая, его начальник нанимал ее и остался доволен. Да… Нет… Все может быть.

Мне было очень приятно узнать о том, что какой-то бывший клиент остался доволен моими услугами. Я еще немного постояла около хлипкой двери двадцать третьей квартиры, напрочь лишенной звукоизоляции, но больше ничего интересного не услышала и стала спускаться вниз.

Мария Петровна не спешила открывать мне дверь. Я вновь и вновь нажимала на звонок, уверенная в том, что бабуля дома и ее терпение наконец-то лопнет. Я не ошиблась — примерно после десятого нажатия на кнопку за дверью раздался недовольный голос:

— Что вам надо?

— Мария Петровна, это Татьяна. Мы недавно разговаривали с вами…

— И что дальше?

— Хочу кое-что уточнить.

— Вот неугомонная, — сказала Балалейкина, после чего послышался лязг открывающихся замков. Впрочем, Мария Петровна не впустила меня в квартиру, а встав на пороге, заявила: — Нечего уточнять! Все уже сказано. Разве на мне свет клином сошелся? В нашем подъезде тридцать шесть квартир, вот и беседуй со всеми подряд, может, наткнешься на…

Балалейкина вдруг замолчала, с испугом уставившись за мою спину. Я оглянулась и увидела, что на ступеньках стоит женщина, взявшаяся буквально из ниоткуда. То ли она совсем бесшумно поднялась снизу, то ли все это время стояла между этажами, кого-то поджидая, а услышав разговор, решила проявить себя. В голове мелькнуло — вдруг это и есть она, убийца, поэтому я внутренне собралась, чтобы в случае необходимости дать отпор.

В первый момент, когда незнакомка еще находилась на малоосвещенной лестнице, ее лицо было плохо видно, но когда она подошла ближе, я смогла ее разглядеть. Ей было лет тридцать восемь — сорок. Мешки под ее глазами свидетельствовали о больном сердце или о пристрастии к алкоголю, скорее о последнем, поскольку от нее шел запах спиртного, смешанный с дешевыми сигаретами.

— Здравствуйте, тетя Маша, — сказала она грубым голосом, очень похожим на мужской, подошла к пятнадцатой квартире и вставила ключ в замочную скважину.

— Здравствуй, Вера, — ответила ей Балалейкина и тут же захлопнула дверь, будто мы с ней уже обо всем поговорили и попрощались.

— Вы Михеева Вера Петровна? — спросила я, делая шаг в ее сторону.

— Допустим, а вы кто? — недружелюбно спросила она, не оборачиваясь.

— Я частный детектив и хотела бы с вами поговорить.

Михеева вздрогнула, выронила ключи, которыми уже открыла дверь, быстро подняла их, толкнула дверь вперед и только тогда сказала, оглянувшись и бросив на меня беглый взгляд:

— Я ничего не знаю.

— Подождите, вы ведь даже не знаете, о чем я хочу вас спросить.

— Но догадываюсь, — буркнула Михеева и переступила через порог своей квартиры.

Я быстро сориентировалась и поставила свою ногу так, чтобы было невозможно закрыть дверь, спрашивая себя, почему общение со мной сразу стало напрягать эту особу. Для убийцы такое поведение было слишком откровенным.

— Вера Петровна, вы… — я не смогла докончить свою фразу, потому что Михеева обрубила меня крепким непечатным выражением, при этом ее взгляд с необъяснимой злобой скользнул по моему лицу.

Признаюсь, такого выпада я от нее не ожидала. Вступать с этой хамкой в словесное карате в мои планы не входило, но все-таки ногу я не убрала, и дверь по-прежнему было невозможно закрыть. Мы продолжали смотреть друг на друга, и я читала во взоре Михеевой такую ненависть к себе, что в моей голове не могли снова не возникнуть самые серьезные подозрения.

— Я что, неясно выразилась? Уточнения требуются? Пошла вон отсюда, ищейка хренова! — Михеева приправила свое «пожелание» крепким матерным выражением.

От такой наглости мое самообладание сделало решительную попытку меня покинуть, но я пересилила себя и сказала, улыбнувшись:

— Мило, но неблагоразумно. Вера Петровна, ваше поведение наталкивает на определенные размышления.

— Вот и размышляй сколько хочешь, а ногу убери! Все равно я с тобой базарить не буду. Менты уже и так достали своими расспросами, — кричала на весь подъезд Михеева, явно работая на публику.

Зрители не заставили себя долго ждать, открылась дверь тринадцатой квартиры, и на ее пороге показался человек-гора — мужчина неопределенного возраста, под два метра ростом, с огромным животом, обтянутым, как барабан, белой футболкой. «Центнера на два потянет», — подумала я и убрала ногу из проема михеевской двери. Вера тотчас захлопнула дверь в свою каморку с внутренней стороны, предоставив мне возможность самой объясняться с этим амбалом.

— Ты кто такая? — без злобы, но с интересом спросил он.

— Частный детектив.

— А что с Верой не поделила? Почему она так кричала?

— Понятия не имею. Спросите ее сами об этом, а со мной она не захотела общаться.