Шрифт:
Интервал:
Закладка:
Саймон улегся на спину и уставился во тьму, затаившуюся под высоким пологом постели. На лице его было хмурое выражение. Она права. Они враги. Ему следовало думать о своей миссии, а вовсе не о рыжеволосой красавице, от одного взгляда которой кровь вскипала у него в жилах. Женщины бывают очень коварны, напомнил он себе. А связываться с этой рыжеволосой для него смерти подобно.
Он посмотрел на Эмили, которая свернулась калачиком под шелковым покрывалом, и вспомнил, как держал ее в объятиях, вспомнил тепло ее роскошного тела — даже сейчас при этом воспоминании он испытывал возбуждение.
Саймон вздохнул. Надеяться не на что. Ее отец вполне может оказаться предателем, и тогда Саймон отправит его на виселицу. Глупо надеяться на то, что у них с Эмили может быть что-то в будущем. А мужчина, совершающий глупости, рано или поздно будет убит.
Утреннее солнце разбудило Эмили. Она открыла глаза и зажмурилась от яркого света. Мужчина стоял у окна на другом конце комнаты в коричневых панталонах. Высокий и стройный, он был необычайно красив. Уж не сон ли это? Такого мужчину можно увидеть только во сне.
Солнечный свет лился в открытые окна, играл на его густых черных волосах, ниспадавших на шею, золотил широкие плечи. Солнце дразнило ее, прикасаясь к нему своими лучами так, как ей самой хотелось бы к нему прикоснуться.
Она уставилась на его спину, гибкую линию позвоночника. Солнце и тень обрисовывали могучие гладкие мышцы торса, суживающегося к поясу. Она представила себе, как дотрагивается до него, прижимается лицом к этим упругим мышцам, обнимает его за талию. Воображение нарисовало бы ей даже больше, будь они по-настоящему женаты.
Он обернулся и посмотрел на нее, похожий на языческого бога, который заметил простую смертную, подглядывающую за ним в его святилище. Его темные глаза весело сверкнули. Губы чуть изогнулись в усмешке — он понимал, что она восхищается им.
— Доброе утро, Эм.
Эмили поморщилась: суровая реальность напомнила о себе. Она села на диванчике, ощущая боль — мышцы шеи и плеч затекли.
— Обязательно разгуливать по моей спальне в таком виде?
На его лице падшего ангела появилось выражение совершеннейшей невинности.
— В каком еще виде?
Она поджала губы и принялась растирать шею.
— В полуодетом, словно дикарь.
Он негромко рассмеялся.
— Эмили, любовь моя, ведь мы женаты. Пора тебе оставить девичью стеснительность.
— Мы не женаты.
Он прижал палец к губам, призывая ее понизить голос.
— Осторожнее, мисс Мейтленд. Скандал нам совершенно ни к чему. Что подумают люди, если узнают, что мы провели ночь вместе, не будучи мужем и женой?
— Да как вы смеете даже заговаривать об этом! Ведь это вы поставили меня в дурацкое положение!
Он приблизился к ней, и улыбка его превратилась в дьявольскую усмешку.
— Твое положение может стать гораздо хуже, если ты не будешь держать себя в руках.
— Вы подлец. Мое единственное желание — никогда больше не видеть вас.
Он вскинул бровь, ее гнев забавлял его.
— Разве пристало даме так обращаться к джентльмену, который удостоил ее чести носить его имя?
— Я обращаюсь к вам так, как пристало обращаться к негодяю. — Она все терла шею, избегая смотреть на мужчину, который стоял рядом с ней в одних панталонах, облегавших его узкие бедра и длинные мускулистые ноги.
— У тебя что, шея затекла?
Она бросила на него злобный взгляд.
— А вот улыбаться с таким самодовольством не обязательно!
Он пожал плечами:
— Тебе не на что жаловаться. Я ведь предлагал тебе спать вместе на кровати.
— Ваше великодушие просто подавляет.
— Эм, ведь у тебя громадная кровать. Вероятнее всего, мы с тобой ночью даже и не встретились бы.
Эмили уставилась на него, стараясь сохранять на лице бесстрастное выражение, хотя сердце у нее забилось быстрее при виде его обнаженной груди.
— Нет на свете такой кровати, где я могла бы находиться далеко от вас.
Он взял в руку прядь ее темно-рыжих волос, рассыпавшихся по плечам.
— Боишься меня?
Она вырвала прядь у него из руки.
— Когда имеешь дело с развратным мерзавцем, следует соблюдать осторожность.
— Вашей добродетели ничто не угрожает. — Он посмотрел ей прямо в глаза. И как только он умудряется сохранять на лице выражение совершеннейшей искренности? — Я уже говорил вам об этом. Ни разу в жизни мне не приходилось принуждать женщину терпеть мои злодейские знаки внимания. Прошу вас, поверьте, я вовсе не желаю причинять вам зло.
Эмили почувствовала, как тело ее содрогнулось от желания — желания, которое явилось из мира грез и категорически отказывалось уступать реальности, даже если та стояла совсем рядом. Она не сводила взгляда с его лица, так как ей страшно было смотреть на его голые гладкие плечи и эти забавные черные завитки волос, которые начинались пониже ямки под шеей.
— Простите, но я не верю ни единому вашему слову.
Он дотронулся пальцем до кончика ее носа.
— Я понимаю, что ты испытываешь некоторое недоверие ко мне, учитывая обстоятельства.
Эмили шлепнула его по руке.
— Вы мой враг, милорд Негодяй. Делайте что хотите. Ничто не заставит меня думать иначе.
Он усмехнулся, и в глазах его заплясали озорные огоньки.
— Ты настолько храбрая, что позволишь мне попытаться?
Саймон стал расхаживать по спальне. Эмили не сводила с него глаз.
— О чем вы говорите?
— Не бойся. Я не кусаюсь.
— Я не боюсь. — Она дернулась, когда его рука легла ей на плечо. — Но что вы…
— Расслабься. — Он поднял тяжелую массу ее волос и перекинул ей через плечо.
Она почувствовала жар его тела за спиной и вдруг поняла, что не может вздохнуть. Воля к сопротивлению ослабла.
Он схватил ее за плечи, когда она попыталась вскочить.
— Я-то думал, ты не робкого десятка, Эм. Неужели ты трусиха? Не может быть!
Эмили стиснула зубы.
— Я не трусиха.
— Тогда нечего удирать от меня, как перепуганный крольчонок.
— Это я-то крольчонок?!
— Именно. — Руки его легли ей на плечи, у самой шеи. — Больно не будет.
— Я не боюсь. — Можно было только надеяться, что он не почувствует, как трепещет ее тело от каждого его прикосновения. — Просто мне не нравится… — Она умолкла, когда он начал массировать ее затекшие мышцы. — Ах, просто мне не нравится, когда меня… бесцеремонно лапают.