— Почему?

Я замедлила шаг.

— Потому что я не очень понимаю людей. А эксперименты и прочее, что они делают над животными, кажутся жестокими.

Мимо проехали несколько машин. Было уже достаточно поздно, чтобы цикады вылезли из своих укромных мест и начали ночное стрекотание. Летние вечера — это то, чего ждешь с нетерпением. Жара могла быть убийственной, но светлячки, лимонад и сидение на веранде с вентилятором, обдувающим твою шею — такие ощущения ничто не было способно затмить.

Что ж, по крайней мере, до этого момента. Ригли завладел всем моим вниманием.

— Люди простые, Хэдли. Просто прояви внимание.

Ох, я-то проявляла внимание. Это он ничего не замечал.

— Думаю, ты слишком самоуверен.

Он искоса взглянул на меня.

— Ты так думаешь, а? — его дерзкая сторона вышла на передний план. — Почему это?

— У тебя полно вопросов.

— Я задал всего два.

— Три.

Я заметила, как его губы растянулись в небольшой усмешке.

— Три означает, что у меня много вопросов?

— Да, если я не знаю на них ответов.

— Что ж, могу с полной уверенностью сказать, что знаю людей.

Я хмыкнула. Это же была шутка, да?

— Прямо сейчас ты нервничаешь. Но одного я не знаю — почему?

Подошва моего ботинка зацепилась за тротуар, и я чуть не споткнулась. Я громко закашлялась, чтобы отвлечь его от моей неуклюжести.

— Я не нервничаю.

— Очень даже. Ты дёргаешься, когда уходишь в себя.

Он посмотрел на меня, как будто хотел знать, что я чувствую по этому поводу.

Я шла так медленно, что, можно сказать, почти остановилась.

— Ничего я не дёргаюсь.

— Хэдли, да ты щёлкала пальцами почти всю прогулку. Ты делаешь так с детства.

Я взглянула на свои руки и, конечно же, щёлкнула большим пальцем по ногтю безымянного.

Нет-нет, ему не следовало знать об этой моей привычке. Я не хотела, чтобы он это знал. Ригли не стоило уделять этому пристального внимания.

— Я просто щёлкаю пальцами. Это не значит, что я нервничаю.

— Ну, конечно. Я впервые заметил, как ты это делаешь, когда мы были во втором классе, и у нас был рождественский вечер. Каждый из нас открывал подарок в обмен на тот, что мы должны были сделать сами. Тебе не нравилось, когда внимание концентрировалось на тебе, и чем ближе была твоя очередь, тем быстрее ты щёлкала пальцами. Ты так делаешь всегда, когда тебе неуютно. На днях, в аудитории, например.

Он пожал плечами, как будто сказанное им не имело особого значения.

Ригли Брукс, это было чертовски значимо. Ты нечасто замечаешь что-то обо мне, да и не говоришь, что заметил. Ты не часто видишь вещи, будто на самом деле уделил этому внимание.

Даже мои собственные родители никогда не замечали, что я делаю это.

— Только это? Ты не можешь судить о людях по одной вредной привычке.

Он с вызовом поднял бровь.

— Я знаю, что каждое утро ты открываешь все до единой занавески в доме, потому что любишь свет. Тебе нравится пробовать что-нибудь новенькое, хотя бы раз. Ты одеваешься так, чтобы люди тебя не замечали. Ох, и у тебя одна нога больше другой.

Я закусила губу, чтобы не рассмеяться. Мы были в квартале от «Бургер Шак», и я чувствовала запах приготовленной еды. Пытаясь успокоиться, я спросила:

— Ты следил за моим домом? И откуда, чёрт возьми, ты знаешь о моих ногах?

Он усмехнулся.

— Не-а. Я бегал трусцой каждое утро и оказывался у твоего дома, должно быть, когда ты вставала, и я видел, как ты распахиваешь все шторы на выходящих на улицу окнах. Я просто подумал, что тебе нравится свет. А ноги, ну, разве это не общеизвестно?

— Нет.

Он пожал плечами.

— Хэдли, ты не помнишь, как мы говорили об этом на уроках здоровья, когда нам было лет десять или около того?

Да, но меня шокировало, что помнил он.

— Это ужасно странно.

— Ха, это не то, о чем большинство забудет.

Он поддразнивая, толкнул мое плечо своим. Это заставило меня покраснеть.

Мы, наконец, оказались в «Бургер Шак», и я выдохнула от облегчения. Я не была уверена, что хочу знать о том, что ещё Ригли было известно обо мне. Возможно, только мелочи, которые он наблюдал или подслушивал, но у меня сложилось впечатление, что он уделил им больше внимания, чем я могла предположить. К тому же мой бедный мозг всё ещё переваривал тот факт, что парень каждое утро пробегал мимо моего дома и видел меня в окнах. Больше того, я его там никогда не замечала. А я была почти уверена, что всегда замечала всё о Ригли.

— Давай, заказывай, — сказал он, когда мы вошли внутрь.

Как бы я ни была голодна, мне не хотелось выглядеть прожорливой свиньей, поэтому заказала немного:

— Я буду хот-дог и маленькую колу.

— Добавить картошку? — спросил парень за кассой.

— Нет, спасибо.

Ригли вздёрнул бровь.

— Не голодна?

— Не-а.

Я перехвачу что-нибудь позже. В тот момент я чувствовала себя слишком нервно. Только представьте, как впечатляюще бы выглядела порция картофеля фри в моих дрожащих руках.

Он сделал заказ после меня и заплатил за нас обоих. Я поблагодарила, и он кивнул. Никто из нас не заговорил за те несколько минут, которые потребовались кассиру, чтобы сложить нашу еду в пакет. Было немного неловко, но не так, чтобы меня это сильно беспокоило. Скорее, знаете это чувство — я хотела поговорить с ним, но на самом деле не знала, что сказать. А он просто стоял, прислонившись к стойке, такой вспотевший и восхитительный. Я чуть не зарычала себе под нос даже из-за таких неподобающих мыслей.

Когда назвали наш номер, Ригли схватил заказ и несколько пакетов кетчупа и горчицы. Он придержал дверь, когда я выходила. Я колебалась, задаваясь вопросом, собирается ли он просто отдать мне мою еду, когда мы дойдем до общежития, или мы найдем место, чтобы присесть. Снаружи общежития стояли столы для пикника, которые были прекрасным местом, чтобы посидеть и поесть. Он немного помолчал, раздумывая, в каком направлении нам двинуться.

Я качнула головой.

— Сюда.

Он пошёл вперёд, а я следом. Снова наступила тишина, и я сжала кулаки, чтобы не щёлкнуть ногтями. Думаю, я делала это чаще, чем предполагала. И мне хотелось, чтобы он воспринял моё молчание как дружеское, а не догадался о том, что я — сплошной клубок нервов.

Добраться до места не заняло много времени. Когда я замедлила шаг, он уселся за стол, и я почувствовала себя лучше, потому что он