Крысы. Мыши.

Он засунул обе руки в ведро и высыпал содержимое на пол. Нет, крысиного помета нет.

Андерс вновь задвинул ведро под кровать и огляделся. Двадцать или тридцать бусин лежали под кроватью. Он внимательно посмотрел по углам. Нет, больше нигде и ничего. Только пыль. И под их кроватью тоже.

Погодите — ка…

Он залез обратно под кровать Майи. Как такое могло быть — на бусинах совсем не было пыли? Что там еще? Коробка с «Лего» стояла как раз за ведром с бусинами. Еще медвежонок Бамсе. Андерс достал коробку с «Лего». На ярких строительных детальках толстым слоем лежала пыль. Как такое могло быть — всюду пыль, и только бусинки выглядят так, как будто с ними играли самое позднее вчера?

Андерс сел на полу, прислонившись спиной к кровати Майи. Его глаза были прикованы к гардеробу. Это была громоздкая, нелепая вещь, которую построил дед Андерса. Широченный, из грубо выструганных досок. Наверняка сделанный из оставшегося строительного материала. В дверь вставлен ключ.

Сердце Андерса бешено заколотилось, он покрылся холодным потом. Он знал, что в шкафу есть ручка с внутренней стороны. Майя любила сидеть там под одеждой и прятаться от родителей…

Перестань. Перестань!

Он сжал губы, стараясь унять сердцебиение. На улице яростно задувал ветер.

Андерс поднялся на ноги и прижал руки к вискам. Его нижняя челюсть начала мелко дрожать.

Ключ был неподвижен. Естественно, неподвижен.

Перестань. Перестань же! Успокойся!

Не оглядываясь, Андерс вышел из комнаты, выключил свет и закрыл двери. Его пальцы были ледяными, зубы стучали. Он бросил в печку несколько старых журналов и протянул руки к огню.

Успокоившись, Андерс открыл чемодан и вытащил одну из бутылок с красным вином, выбил пробку и залпом выпил треть. Он посмотрел на дверь спальни. Ему по — прежнему было страшно.

Огонь в печи погас. Андерс закурил. Вино подействовало как надо, сердце уже не колотилось как бешеное. Андерс встал и подошел к окну с бутылкой в руке. Вдали мигал Ховастен.

— Твое здоровье, урод. Твое здоровье.

Он выпил и стал смотреть на маяк.

Море вечно, а мы просто маленькие бедные людишки со своими жалкими огоньками.

Предчувствие беды

В половине четвертого Андерс проснулся потому, что кто — то заколотил в дверь. Он открыл глаза. В комнате было темно. Голова у него была тяжелая и болела.

Он лежал с открытыми глазами, размышляя, действительно ли он слышал стук, или это было во сне. Огонь маяка освещал комнату, море тяжело накатывалось на берег.

Андерс снова закрыл глаза, стараясь заснуть, когда в дверь опять постучали. Три удара во входную дверь. Он быстро сел на диване и огляделся в поисках какого — нибудь оружия. Ему стало страшно. Что — то жуткое и зловещее было в этом стуке.

Как будто… как будто…

Как будто кто — то пришел за ним. Кто — то с ордером на арест. Тот, кто имел право взять его под стражу. Андерс был готов удариться в бегство. Соскочив с дивана, он бросился к камину и схватил кочергу.

Он крепче сжал ее, поднял и стал ждать, не повторятся ли стуки. Нет, больше ничего слышно не было, только море бушевало внизу. И наполовину облетевший сад шелестел листьями.

Успокойся. Это возможно, только…

Только что? Несчастный случай, кто — то нуждается в помощи? Да, так, скорее всего, и было, но он все — таки был смертельно напуган. Андерс сделал несколько шагов к двери, по — прежнему держа кочергу в руке.

— Эй! — крикнул он. — Кто там?

Сердце в груди бешено колотилось.

Со мной что — то не так.

У кого — то в шторм отказал двигатель, и он добрался до скалы и теперь стоит перед дверью Андерса, мокрый, замерзший и напуганный.

Но почему стучат так яростно?

Не зажигая света, Андерс выглянул наружу через окно. На крыльце, насколько он мог видеть, никого не было. Он зажег наружный фонарь. Никого. Он открыл дверь и боязливо выглянул:

— Да кто здесь, черт возьми?

Ветер поднимал и кружил сухие листья. Андерс осторожно прикрыл дверь, вышел на крыльцо и огляделся.

Ему показалось, что где — то в деревне слышен звук двигателя. Какой — то небольшой мотор, типа бензопилы. Но кто мог что — то пилить в середине ночи? Правда, это вполне мог быть скутер, но где он?

Качели Майи двигались туда и обратно. Казалось, на них кто — то катался, но он не мог видеть, кто это был. Он сделал шаг вперед, в груди и животе похолодело, когда он прошептал в пустоту:

— Майя?

Ответа не последовало. Ничего не изменилось. Лишь по — прежнему качались качели. Андерс провел по лицу дрожащей рукой. Он, наверное, все еще пьян. Конечно пьян. Звуки двигателя — если они, вообще, были — смолкли, только ветви елей шуршали в темноте.

Андерс вернулся к двери и посмотрел на улицу. Никаких следов того, кто стучит. Он криво ухмыльнулся.

Я знаю, что это значит.

Его бабушка рассказала о том времени, когда ее отец решил переночевать в сарае на одиноком островке в море. У него было «дело», что попросту означало контрабанду. Может быть, он назначил встречу перед рассветом с какой — нибудь эстонской шаландой на расстоянии трех миль от границы и решил, что самое безопасное будет переночевать в шхерах.

Посередине ночи отца разбудил стук в дверь, которая, казалось, сейчас рассыплется под мощными ударами. Сначала он подумал, что это пришли те, кого он ждал, но просто пришли слишком рано, так что он и не подумал прятаться, а спокойно открыл дверь.

Но там никого не было. Отец решил обойти островок с ружьем, но ему удалось поднять лишь пару всполошившихся уток в тростниковых зарослях, но не более того.

На рассвете он отправился к месту встречи. Через несколько минут он должен был увидеть корабль, стоявший на якоре недалеко от границы.

И тут послышался взрыв.

Сначала прадед подумал, что это его собственная лодка напоролась на мину, но затем понял, что дело не в этом. Он взял бинокль и стал смотреть туда, где должна была произойти их встреча. Сначала ничего не было видно, но он понимал: что — то случилось. Он не мог видеть, что именно, но, приблизившись, понял: судно только что взорвалось и идет ко дну.

— Четверо мужчин и тысяча бутылок водки канули в пучине морской, — говорил после этого отец Анны — Греты. — Это мне тогда беда постучалась в дверь. Этот стук означал, что несчастье близится.

Бабушка Андерса пересказывала ту историю одними и теми же словами, и они всегда возникали в голове у Андерса, когда описывалось нечто подобное. Вот оно и пришло.

Он посмотрел на ели, чьи раскачивающиеся верхушки почти исчезли в темноте. Вот что все это значит. Теперь он это знал.