В наши дни американский Госдепартамент предупреждал, что «в истории (независимой) Туркмении немало случаев конфискации собственности местных бизнесменов, включая иностранных инвесторов, без всяких объяснений». Такие конфискации характерны для всех стран региона. Бизнесмены вынуждены уступать свое имущество членам правящих кланов и их приближенным под давлением государственных органов, обслуживающих интересы правящей элиты. Тем более что государственный аппарат практически ставит бизнесменов в положение, когда несовершенное законодательство, противоречивые инструкции министерств и ведомств делают их заведомыми нарушителями. Неслучайно президент Казахстана Н. Назарбаев не раз заявлял, что может за нарушения закона посадить за решетку любого предпринимателя. Такое же заявление может сделать и президент любой другой центральноазиатской страны.

Успешное осуществление реформ предполагает наличие базовых элементов. И все они создаются при реальной политической воле правящих групп и поддержке общества. Л. Бальцерович в свое время говорил: «Экономическая система должна опираться на четырех китов: законодательно обоснованную систему собственности, свободную конкуренцию, экономическую открытость, здоровую финансовую политику и, наконец, крепкую, единую исполнительную власть».[49]

В Центральной Азии первые перечисленные «базовые киты» практически отсутствуют. Упор сделан на сильную исполнительную власть, которая превратилась в суперсильную и единственную. Естественно, что и реформы были осуществлены в угоду этой власти. Приватизация необходима для развития нации, строящей рыночные отношения. Но по странному капризу судьбы чудовищно обогатились те, кто был во власти или рядом с ней. Осуществляемые в странах Центральной Азии экономические реформы по своей сути не были либеральными, они были карикатурой на либеральные реформы.

Существующие режимы вполне соответствуют традициям третьего мира, и их можно оценить как политизированные системы распределения ресурсов. Территория освободившихся стран стала превращаться в продолжение их частных угодий и поместий.

Естественно, что граждане, не имеющие возможностей влиять на систему распределения ресурсов и даже иметь достоверную информацию о ней, не доверяют властным элитам. Отсюда и сокращение социальной базы правящих режимов.

Правящие режимы декларируют своей целью создание рыночной экономики, но отрицают независимую от их воли «невидимую руку рынка». Рынок предполагает независимость экономических субъектов, а это недопустимо с точки зрения существующих режимов, ибо экономическая свобода неизбежно ставит вопрос о расширении круга лиц, участвующих в управлении государством. Рынок, по мнению действующих руководителей, должен быть создан по воле и замыслу и во имя правящей элиты, а не в результате действий многих людей. Поэтому в кризисные периоды в странах СНГ усиливается критика фразы Адама Смита о «невидимой руке рынка». Но кризис углубляется именно в силу отсутствия реальных возможностей этой самой «невидимой руки». И в этом заключаются проблемы.

Экономика в результате чрезмерного и неэффективного государственного вмешательства становиться неэффективной. Например, такой традиционный для региона вид деятельности, как производство продуктов питания, несмотря на или благодаря усилиям государственных органов, оказывается неконкурентным. В Узбекистане так называемые частные предприниматели не могут самостоятельно выбирать, что им выращивать. Они вынуждены в ущерб себе производить стратегически важные для государства хлопок или пшеницу. В случае отказа они не получают воду для полива, а земля может быть конфискована. Цены на сельхозпродукцию устанавливаются государством и составляют обычно треть рыночной цены. В то же время владельцы небольших участков, имеющие большую свободу, имеют в своем распоряжении 10 % пахотных земель, при этом производят около 40 % сельскохозяйственной продукции. В 2003 году свыше 90 % мяса, молочных продуктов и картофеля поставляли маленькие фермы.[50]

Экономическая свобода не может вырасти самостоятельно. Она является результатом либо доброй воли и политики правительств, либо борьбы за права личности, права человека, права собственников против правительств, либо понуждения правительств к реализации этих прав. Политика сокращения экономической свободы уже приводит к негативным последствиям. Об этом явлении писал Л. Бальцерович: «На мой взгляд, вряд ли стоит сомневаться, что более широкое и лучше защищенное пространство экономической свободы способствует росту, а масштабное ограничение этой свободы государством приводит к катастрофическим последствиям. Развивающаяся страна не может жертвовать экономической свободой ради социального благосостояния – отказавшись от свободы, она закрывает себе путь к благосостоянию».[51]

Кстати, в различных теориях построения демократии существует идея первоначального формирования гарантированной от посягательств государства частной собственности, на основе которой будет развиваться демократия.[52]Но проблема в том, что недемократичное правительство никогда не будет добровольно гарантировать нерушимость собственности граждан. И это будет продолжаться до тех пор, пока государственная машина не будет ограничена в своих действиях оппозиционной партией, объединениями влиятельных граждан, неполитическими объединениями, профсоюзами и т. д. Как только власть, нарушающая права граждан, сталкивается с реальным сопротивлением, угрожающим основам этой власти, только тогда она вынуждена гарантировать нерушимость собственности и прав. А пока нет такого противовеса, никто и ничто не защищено от посягательств властей. И это касается не только традиционных режимов, но и постреволюционных, поскольку всякая революция сопровождается переделом собственности и ресурсов. Уже после революции, когда права и собственность граждан перестают быть гарантированными, начинается резкий упадок экономики. Например, лидер Эфиопии Менгисту Хайле Мариам на Втором пленуме ЦК РПЭ в апреле 1985 года отмечал, что «люди подчас ведут себя безразлично и пассивно, видя, что их богатством и правами распоряжаются отдельные индивидуумы, избранные самим народом руководители».[53]

Парадокс в том, что репрессивные режимы Центральной Азии, не гарантирующие неприкосновенности частной собственности, пугают своих граждан цветными революциями, которые приведут к новому переделу собственности.

Важной стороной кризиса экономики стал и кризис управления. Распад Советского Союза привел к тому, что в постсоветских государствах на самом верху властных эшелонов оказались люди без соответствующей подготовки. И речь вовсе не о том, что в коридорах власти появились представители рабочего класса, крестьянства, науки и культуры. Появились и они. Но главными стали те, кто занимался распределением и дележом бывшей государственной собственности.