чуть запыхавшись от переполнявших его бурных эмоций с зашкаливающей эйфорией, прохрипел блаженно лыбящийся Джокер. — Теперь ты моя во всех смыслах. Во всех! Моя… Вся моя…

Протянул он нараспев одну из последних строчек песни «Эй, крошка!», не переставая самодовольно любоваться делом своих рук, рта и… зубов.

Правда, вскоре всё же вспомнив о том, где они всё это время находились, и кто их сейчас окружал. Его взгляд ненадолго сместился куда-то в сторону поверх макушки девушки и не по-доброму, как у пьяного, затуманился при встрече с шокированными глазами другой, более удачливой, чем Мия, жертвы.

— Что, понравилось? Или уже не терпится испытать это на себе? — только не похоже, чтобы Джокер собирался повторить свой последний перфоманс с кем-то ещё из присутствующих. Особенно с тем, к кому обращался. Точнее, к Мартину Рэдналлу, в которого этот психопат демонстративно и без резких движений ткнул указательным пальцем левой руки.

— Жди своей очереди, киска. И всё тебе будет. Не переживай. Всем всё достанется и хватит на всех. Даже с избытком.

Не похоже, чтобы Мартин Рэндалл переживал на счёт того, что ему может чего-то не хватить, не достаться или не перепасть, поскольку молодой брюнет выглядел в те секунды, как и все остальные свидетели, парализованным соляным столбом, боящимся лишний раз вздохнуть или просто пошевелиться.

Зато Джокер не преминул в который уже раз осклабиться над собственной шуткой и демонстративно обхватить Мию за талию, чтобы уже через несколько мгновений приподнять девушку над полом и перекинуть, как какую-нибудь тряпичную куклу, через плечо.

— Слышите, сучки? — он не стал повышать до крика голос, поскольку это сделал прикреплённый к его щеке микрофон через скрытые в зале динамики. И развернулся лицом обратно к центральному проходу регистрационного терминала, явно обращаясь к дальним сотрудникам местной «таможни». — Я её забираю. В общем, отметьте её там, где нужно. С остальным я уже справился и сам. И… увидимся, когда увидимся.

Потребовалось всего немного времени, чтобы Мия сумела определиться в пространстве и понять, что с ней происходит. Хотя до этого окружавший её мир всё же кувыркнулся перед глазами, после чего её рёбра с диафрагмой и верхней частью живота уперлись во что-то твёрдое и неудобное. Как вскоре она узнала — в гладиаторское плечико Джокера.

Она очень хотела тогда проснуться. Даже готова была истошно закричать во всю глотку, если бы ей это помогло. Но адская боль в трапеции от укуса ныла так, что, если бы она действительно спала, то пробудилась бы от гипотетического сна именно из-за этой боли уже прямо сейчас.

Но Мия не проснулась. Хотя и успела приподнять голову, пока её несли по центральному ряду в неизвестном направлении неизвестно куда. Видимо, она надеялась запечатлеть в памяти всех безмолвно провожающих её одними только взглядами пассажиров рейса Нью-Йорк-Монреаль и заодно проверить — все ли они на месте? Никуда не делись, не испарились или не изменились во внешности.

Видела ли она их в последний раз (как и в первый, узнав об их существовании лишь сегодня и то не более часа назад)? Вот на этот вопрос она точно не знала чётких ответов. Хотя и хотела их знать. По-настоящему. До трясучки и истерики.

_______________________________

* Hey, baby! — песня, написанная Маргарет Кобб и Брюсом Ченнелем и выпущенная в конце 1961 года Clifford Herring Studios in Ft. Worth Tx. Единственный хит Брюса Ченнела. «Эй! Бэби» была использована в популярном фильме 1987 года «Грязные танцы».

**C'était parfait [se'etɛ paʁfɛ] франц. — Это было идеально (совершенно)! Само совершенство!

1.6

— Где мы? Что это за место? — кажется, она проснулась только сейчас, когда настоящая паника, подобно въедливой кислоте или ядрёному аромату нашатырного спирта ударила по мозгам враз отрезвляющим залпом. Когда Джокер вынес её из регистрационного зала, и они очутились в тёмном длинном коридоре с голыми пустыми стенами. Точнее, не с совсем пустыми и расписанными вовсе не уличными граффити. Цветных красок здесь не прослеживалось, как и конкретных образов с буквенными надписями. Это были абстрактные пятна ближе к тёмно-коричневому, почти чёрному цвету.

— Уже нас покидаете, мистер Хантер? Так скоро?

К тому же, она не сразу сообразила, что это обращались именно к Джокеру, после того, как он пронёс её через нехилый пролёт длинного коридора, потом спустился неглубоко с лестничной площадки на пару ярдов вниз к цокольному этажу и ещё через несколько головокружительных поворотов поднялся к большим ангарным дверям, которые вывели их… Куда? Во внутренний двор всё того же заброшенного завода?

Мия не успела как следует рассмотреть окружившее их пространство, болезненно щурясь уже от настоящего яркого уличного света. Но как и в зале по «приёмке» свежего мяса, а так же на протяжении тех коридоров, по которому Джокер её нёс, здесь также находились вооружённые охранники в масках-респираторах. Может поэтому этот ненормальный псих и вышагивал к выходу из здания без дополнительных и личных секьюрити. Буквально, как у себя дома, не обращая внимания больше вообще ни на кого. Хотя, с чего бы ему иметь персональных телохранителей? Кому вообще придёт в голову приближаться к нему и пытаться с ним что-то сделать? Только такие же психи, как он сам?

— Я могу идти сама! Слышите? Опустите меня… пожалуйста…

Нет, он её не слышал. Вернее, не реагировал на любые попытки Мии хоть как-то привлечь его внимание к себе.

— Куда вы меня несёте и что собираетесь со мной делать?.. — тоже мимо ушей.

Хотя девушка и не знала наверняка, чем же были чреваты все её расспросы, и что он мог сделать с ней в любой момент, неважно где — здесь или в каком другом месте. Правда, ничего хорошего она всё равно не ожидала. Тем более после того, что он уже успел продемонстрировать ей (и не только ей одной), на что в принципе был способен

Казалось, вопросов за последний час разрослось до нереально пугающего количества, и они продолжали множиться с геометрической прогрессией всё больше и безостановочно. И, похоже, никто так и не собирался объяснять Мии, что тут вообще происходит, а, главное, чего ей ждать в самое ближайшее время.

Ещё и это дурацкий укус… Ей хотя бы дадут заклеить его пластырем, а перед этим хорошенько обработать антисептиками. А то мало ли. Не хватало ей ещё какую-нибудь заразу подцепить.

Успокоиться хоть немного, не получалось вообще никак. Мию колотил нешуточный озноб, но устраивать истерики и показывать норов этому ненормальному, совершенно не тянуло. В этом смысле, чувство самосохранения включило все