своему спасителю – Лютому Волку. Почти неразлучные, они вместе гуляли, ели и даже спали под одной шкурой. А спустя полгода начали вместе охотиться сначала на грызунов и птиц, и в этом Найде не было равных. Она ловко раскапывала норы, доставая сусликов, прыгала в болота за ранеными утками, хватала на лету перепелов и носилась за зайцами. Потом пошла охота на косулей, где Найда помогала отбивать от стада одиночное животное и гнала его прямо к охотникам.

В еде Найда почти не конкурировала с людьми. Ей доставались кости и внутренности убитых животных. Такое разделение всех устраивало.

Однажды ночью, пока все спали, Найда что-то учуяла, вынырнула из под шкуры, под которой лежала, и стремительно понеслась в сторону леса. Там остановилась и зарычала, вглядываясь во тьму леса. За деревьями показались волки. Найда пятилась назад, оглядывалась в поисках поддержки и продолжала рычать. Никто не проснулся из людей, а волки медленно наступали. Тогда Найда изо всех сил рявкнула, пытаясь разбудить кого-нибудь. Затем еще раз рявкнула и еще. Выбежал Красный Вепрь и тут же позвал остальных. Почти всех волков перебили, причем Найда сражалась на стороне людей, своей, уже ставшей родной, стаи.

– Нас спасла Найда! – прокричал Лютый Волк после победы над серыми пришельцами. Он поднял молодую волчицу на руки, демонстрируя всем.

– Она больше не волчица! – поддержал сына Красный Вепрь. – Вы слышали, как она лаяла, когда пыталась разбудить нас? Ни один волк так не может.

– Волки лают иногда, когда хотят предупредить об опасности, – сказал старый вождь. – Но не так громко и яростно, как это делала Найда. Видимо у волков более острый слух, и они просыпаются сразу. Не то, что мы – глухие улитки! – прохрипел он, и все дружно засмеялись.

И Найду начали любить еще больше. С этого дня уже ни у кого не возникало сомнений в целесообразности домашнего волка. Найда повзрослела, и у нее началась первая течка. В эти дни она не находила себе места. Подолгу скулила и украдкой смотрела в лес. И однажды она убежала из деревни. Ее искали несколько дней. Лютый Волк больше недели не возвращался домой. А когда вернулся, был истощен и ранен. Он замкнулся в себе и не разговаривал с соплеменниками. Тяжелой трагедией обернулся для него уход верного друга.

– Сколько волка не корми, а он в лес смотрит! – съерничал Одноглазый на очередном собрании совета. – Надо было ее убить щенком.

– Она должна вернуться, – не терял надежды Красный Вепрь. – Волчья стая для нее чужая.

– Уже двадцать дней прошло! – сказал старый вождь. – Либо ее приняла новая стая, либо они ее убили. Смерть волчицы конечно предпочтительнее для нас. Ведь если ее не убили, то она их приведет к нам. По глупости или намеренно, но приведет.

– Не приведет! – раздался голос Лютого Волка за спиной вождя. Все посмотрели на парня. Он стоял за вождем и держал на руках Найду. Ее молочные железы увеличились и потемнели. – Она беременна, – добавил паренек, – и рожать прибежала в свою родную стаю.

С тех пор собаки стали несменными спутниками людей.

Эта история является вымыслом автора, его интерпретацией знакомства двух верных друзей: человека и собаки.

В 1936 году на раскопках верхнепалеолитических структур в д. Елисеевичи 1 (Брянская обл.) был обнаружен череп собаки, датированный сроком 13-14 тысяч лет до нашей эры. Это одно из самых ранних упоминаний об одомашнивании дикого волка.

*Гобы – неандертальцы. По данным генетических исследований современные люди содержат до 8% генома неандертальца. Из чего следует, что люди верхнего палеолита успешно скрещивались с неандертальцами.

Рожденные умирать

– Великая Мать, услышь нас! – шелестела листва.

– Пришло время! – шептали мицелии.

– Их стало слишком много! – трещали корни.

– Духи должны покинуть наш дом! – стонали цветы.

– Пришло время перворожденных! – взывала трава.

– Пришло время великого цвета! – плакали колосья.

– Мы готовы! – склонились перворожденные.

Зря он приехал на Сахалин. Виталий в свои двадцать лет был одержим детской мечтой – найти цветок папоротника. В интернете молодой человек выяснил, что больше всего папоротников растет именно на Сахалине, и именно там они самые древние. Остров уже сотни миллионов лет не являлся частью континента. И из-за этого там до сих пор жило множество перворожденных эндемиков – животных и растений, обитающих строго в определенных границах одного региона. И, судя по очеркам известных биологов, на Сахалине еще оставались места, где папоротники не изменились за миллионы лет эволюции.

И все бы ничего, но Виталий потерялся в первый же час, отстав от фольклорной группы паломников, когда засмотрелся на вечерних бабочек. Внезапно он понял, что в их, на первый взгляд, хаотичном воздушном танце есть определенная закономерность. Их что-то притягивало и они, хоть и хаотично, но коллективно двигались в одном направлении. И молодой человек зачарованно побрел за ними.

Он шел уже пару часов, открывая все новые особенности в поведении бабочек. Под ногами уже давно хрустели старые ломкие лапы страусника – местного вида папоротника, который становился все выше, по мере того, как человек углублялся в лес. Идти становилось все труднее. Несмотря на то, что наступила самая светлая ночь в году, ночь Ивана Купалы, здесь было темно и жутковато.

Страусник становился уже выше роста Виталия, когда юноша почти потерял из виду бабочек. Он огляделся: вокруг – лишь огромные лапы старого папоротника. Все это время он смотрел наверх, не выпуская из виду последнюю из бабочек. Теперь и небо с трудом проглядывалось. Виталий прошел еще метров сто, но растительность стала только выше. Он повернул обратно и пошел туда, откуда, как ему казалось, пришел. Однако папоротники превышали его рост уже в раза в два. Виталий криком позвал на помощь, но тут же понял тщетность этой попытки – через такую плотную растительность его не услышали бы дальше тридцати метров.

Юноша сел на землю, совершенно не понимая, что делать, затем лег, протискиваясь плечами между могучими розетками Страусника. Так он пролежал около получаса, постоянно вслушиваясь в любые звуки.

«Ладно, – решил Виталий, – пойду я просто куда-нибудь. Это же остров, как- никак. Может, к большой воде выйду. Тепло вроде – не пропаду. Хотел папоротники? Получи и распишись!»

И он побрел, не торопясь, аккуратно отгибая могучие лапы Мatteuccia orientalis, которые мешали идти.

Огромный зеленый бутон поддерживали сразу несколько стеблей от разных папоротников. Да и сами растения были настолько огромными, что Виталий с трудом видел их верхушки. Бутон уже возвышался на высоте двухэтажного дома и продолжал медленно, почти невидимо, расти. Виталий какое-то время всматривался