Шрифт:
Интервал:
Закладка:
― Что она сделала? ― спросил он у отца.
― Не соглашалась, ― ответил Собек. ― Она учитель средней школы, которая пропагандировала бунт. Она была главой организации, которая готовила восстание против Глобального Управления.
― Она такая молодая. ― Каликс не мог перестать думать о том, какой гордой она выглядела. Непримиримой. Он никогда не видел никого перед лицом смерти, и не думал, что это будет выглядеть так.
― Не позволяй ее молодости одурачить тебя. Она ужасно опасна. Она была осуждена Заступниками и признана виновной. Ее акт неповиновения будет уроком, который ее община выучит на своем горьком опыте.
― На каком уроке?
― Введи свое имя, сын, 2-2-5-4-9.
Каликс ввел. Когда он напечатал последнюю цифру, люк под ногами осужденной женщины открылся. Прежде чем Каликс осознал, что только что сделал, прежде чем понял, какое зверство его отец позволил ему совершить собственными руками, осужденная женщина провалилась в люк.
И ее шея сломалась.
ГЛАВА 5
Я нервничаю
Спустя лишь одну неделю Микаэла и Радар запечатлены и покидают группу. Я нахожусь здесь, когда это происходит. Все Аномалии здесь. Мы завтракаем, когда входит Клаудия Дюрант с широкой улыбкой, занимающей большую часть ее мужеподобного лица.
― Результаты тестов с первой недели готовы. А также мои поздравления. ― Она не перестает улыбаться. ― У нас первая пара. Микаэла Флеминг, твой предписанный партнер… Радар Мортон.
Микаэла, сидящая рядом со мной, издает визг восторга. Затем я слышу, как жужжит ее Третий, и безмятежность накрывает ее лицо. Быстро беру ее за руку. Со стороны это выглядит, как будто я поздравляю мою подругу Аномалию, но, на самом деле, я хочу почувствовать вибрацию. Постараться понять, что происходит. Действительно, как только мои пальцы касаются ее, я чувствую, как энергия исходит из ее Третьего вниз к кончикам пальцев. То же самое я чувствовала, когда держала за руку Рейн. Как это происходит? Я понимаю, что наши Третьи используются для сбора информации и подключению к голограммам… но я никогда не видела, чтобы они меняли чью-либо личность. Должно быть, это часть метода запечатления. Когда два человека настолько связаны, что не могут жить без друг друга, их Третьи реагируют. Уголком глаза я замечаю, что рука Кая лежит на плече Радара. Он проводит свой собственный эксперимент? Похоже, что я не единственная, кто заметил странное поведение. Кай смотрит на меня, и я киваю, отдавая ему должное за то, что также заметил этот странный феномен.
Микаэла и Радар встают и обнимаются, а мы хлопаем их успеху без энтузиазма, сдерживая нашу зависть. Блу даже не пытается скрыть свое разочарование. Она просто сидит и дуется. Пара Микаэлы и Радара только усиливает тот факт, что мы ошибки в совершенной системе нового мира.
― Микаэла, ты будешь приписана к хижине семь, девочки. А ты, Радар, к хижине семь, мальчики. У вас будет два часа на воссоединение с партнером и изучение лагерной территории, после чего вы отправитесь по своим кроватям.
Я удивлена последней фразе Клаудии. Они уже были воссоединены. Они знают друг друга уже неделю. Зачем им еще два часа? Я не понимаю. Она сказала им точно такие же слова, как и остальным в первый лагерный день. Без изменений. Без перестановок. Та же самая речь.
Когда Клаудия завершает свое монотонное заявление, она прощается с парой. Микаэла и Радар улыбаются и уходят из обеденного зала.
А потом их осталось пятеро.
Пять квадратных деталей, пытающихся пролезть в круглые отверстия. К концу второй недели заканчиваются лекции Клаудии Дюрант, потому что в них больше нет необходимости. Время — это роскошь, которой у нас больше нет, время утекает прочь, и более половины смены позади. У нас осталось меньше недели для запечатления.
Наши дни заполнены тестами. Макс проводит нам умственную гимнастику, сложность которой растет день ото дня. Я даже не знаю, что хуже — почти невыполняемые тесты Макса на остроту ума или безумно скучные вопросы с множественным выбором, которые мы заполняем ежедневно. Они настолько тупые и однообразные, что я практически засыпаю над ними каждый раз.
Простые вопросы сформулированы, чтобы спросить у меня про… меня. Мне пятнадцать лет, откуда я должна знать, кто я на самом деле? В большинстве вопросов три варианта ответов:
Ты
A. Разговорчивый(ая), B. Неразговорчивый(ая), C. Сочетание того и другого?
Ты
A. Откровенный(ая), B. Скрытный(ая), C. Сочетание того и другого?
Ты
A. Предприимчивый(ая), B. Осторожный(ая), C. Сочетание того и другого?
Ты
A. Общительный (ая), B. Нелюдмый (ая), C. Сочетание того и другого?
Я не имею понятия, какая я, поэтому выбираю С.
Настолько, насколько просты вопросы с множественным выбором, настолько сложнее становятся тесты Макса. Однажды он попросил нас внимательно посмотреть видео про детей, играющих под ветряной турбиной. Это десятиминутное видео, начинающееся довольно невинно. В нем играет музыка, как в старомодных каруселях, и показывается мальчик, оставленный в одиночестве своими друзьями в пустыне, где начинает дружить с неодушевленной ветряной турбиной. Затем музыка становится мрачнее, чтобы показать страх и растерянность мальчика. Внезапно турбина оживает и начинает говорить голосом робота, уверяя и поощряя мальчика отомстить издевающимся над ним друзьям. Затем турбина использует свою энергию для убийства злого друга мальчика, который бросил его в пустыне.
Когда включается свет, я смотрю по сторонам. Все выглядят очень обеспокоенными этим видео. Зачем Макс показал нам его? Наш инструктор протягивает нам планшеты, на которых мы должны напечатать пять ответов. Если мы отвечаем правильно, то остаток дня можем провести, как только пожелаем. Если ответы неправильные, то мы должны будем посмотреть еще одно видео, и процесс будет повторяться.
Я улыбаюсь. Насколько сложными могут быть вопросы? Каким бы тревожным не было видео, оно было довольно простым, и я его смотрела внимательно и все поняла. Это должно быть обычный тест на понимание, но вопросы Макса какие угодно, но не обычные.
― Шорты какого цвета были на главном хулигане?
Что это за вопрос? Как я могу помнить цвет шорт? Это не часть истории. И
