– Ну и?

– Меня пригласили вести новостные программы нафедеральном канале! Сказали, что им нужен ведущий с интеллигентным лицом,красивым голосом, меня попробовали вчера, а сегодня утвердили, можешь себепредставить? Я так удивился, говорю, что я вроде бы староват для них, а ониговорят, что им именно такой нужен… харизматичный и внушающий доверие, мол, уних не молодежный канал, короче, с октября выхожу в эфир… У тебя теперь будетмуж с медийным лицом… Марго, ты не рада?

– Что ты, конечно, рада, но не тому, что ты станешьмедийной мордой, а тому, что ты так рад. А с радио уйдешь?

– До середины сентября еще поработаю, а потом придетсяуйти.

– Значит, начиная с октября с тобой уже нельзя будетпросто сходить в ресторан или в театр, все будут на тебя пялиться?

– До октября еще много времени, а пока… Давай завтравечером сходим куда-нибудь, пока я не засветился на экране.

– Давай, – улыбнулась Марго. Ей вдруг сталострашно. Казалось, что-то должно случиться, что-то плохое…

– А где Нуцико, я ее почти не вижу, – сообразилвдруг Даниил Аркадьич. – Неужто все время пасет Бешбармака?

А ведь верно, подумала Марго.

– Я в душ, есть пока не хочу! – сообщил ДаниилАркадьич.

– Хорошо, – кивнула Марго и пошла к Нуцико.Постучалась.

– Войдите!

– Нуца, ты что, затворницей стала? Даже не куришь налавочке…

– Маргоша, детка, мне необходимо с тобой поговорить.

У Марго упало сердце.

– Что-то случилось? Ты заболела?

– Нет. Знаешь, пойдем-ка в беседку.

– Нуца, не пугай меня.

– Да нет, пугаться нечего.

Они пошли в беседку, сели, Нуцико закурила.

– Марго, есть две темы…

– Плохая и хорошая? Начни с хорошей.

– Да я не знаю, хорошая она или нет… В твое отсутствиеко мне приезжал Юрий Валентинович.

– Кто? – не поверила своим ушам Марго. Она как-тосумела забыть о господине Вольнике.

– Ураган, помнишь его?

– Да, но зачем он к тебе-то приезжал?

– Хотел, чтобы я передала тебе его слова…

– Какие слова?

– Позволь, я расскажу по порядку?

– Ну давай.

– Я как раз вернулась с прогулки, а тут мотоциклподъезжает. Смотрю, Ураган…

– Ураган на мотоцикле? – улыбнулась Марго.

– Он соскакивает со своего железного коня и говорит: –уважаемая Нуцико, я приехал к вам, надо поговорить.

– О чем нам с вами говорить, уважаемый Юрий?

– О вашей племяннице. Я ее люблю.

– А мне-то вы зачем это сообщаете? Скажите ей.

– Так она ж сбежала. Я ей сообщил, что буду тридцатого,а она двадцать девятого удрала.

– Молодой человек, никуда Марго не удирала. Она уехалаотдыхать вместе с мужем, поездка была запланирована, и к тому же Марго не изтех, кто удирает от кого бы то ни было.

– Ну да, вы все думаете, что она невесть какая крутая,сильная, а она… Я когда ее увидал, сразу просек, что она… Я даже стишок одинвспомнил, не знаю уж чей… «Нежнее, чем польская панна, и, значит, нежнеевсего».

– Это стихи Бальмонта, молодой человек. Был такой поэтКонстантин Бальмонт.

– Да? Запомню. Так вот, уважаемая Нуцико, прошу вас,передайте вашей племяннице, что на меня ее крутезь впечатления не производит ия ее все равно добьюсь. Я практически всегда всего добиваюсь. Вот так,уважаемая Нуца.

– А вы не думаете о том, что у Марго есть муж, дочка…

– Ну, дочка-то не от этого мужа.

– Марго любит своего мужа. Я допускаю даже, что междувами что-то было…

– Не в том дело. Вы, главное, передайте, что если унее, не дай бог, что-то случится, она всегда может на меня рассчитывать, где быя ни был, ей достаточно набрать мой телефон.

– С этими словами, детка, он поцеловал мне руку иунесся на своем мотоцикле. А у меня осталось ощущение, что я побывала в центреурагана.

– Что ж ты молчала до сих пор?

– А я не была уверена, что тебе следует об этом знать.

– Тогда зачем сказала?

– Пришла к выводу, что лучше сказать. Я не имею праваутаивать это от тебя. Ну, с этим все, думать будешь сама. А теперьглавное… – Нуцико глубоко затянулась, – ты вот просила меня почитатьдневники…

– Ох, совсем из головы вон… Странно, я все времязабываю об этих злосчастных дневниках. И что ты скажешь?

– Марго, детка моя, по-моему, их надо просто сжечь, нечитая…

– Господи помилуй, что там такое?

– Там все неприглядные стороны Сашиного существа. И этоникому не нужно знать. Либо кто-то, а кроме тебя некому, должен вымарать вселичное, но где гарантия, что биограф, в руки которого попадут дневники, спомощью современной техники не прочтет вымаранное и не захочет как-то не воблаго использовать прочитанное?

– Нуца, но что же там такое? – испуганно спросилаМарго.

– Там… Там мелкий, слабый, чудовищно эгоцентричный иэгоистичный человек, сломленный системой. Да, он ее жертва, у него ореолмученика, вот пусть и останется в истории с этим ореолом…

– Господи, Нуца… Но все-таки что же там такое?

– Я прочла немного, но оттуда я узнала, что… Словом,как и почему ты рассталась с Димой…

Лицо Марго болезненно исказилось.

– И знаешь, что больше всего задело Сашу в этойистории? Размеры мужских достоинств молодого человека. Марго, это надо сжечь!

Что-то в тоне Нуцико показалось подозрительным Марго.

– Нуца, ты что, его любила? Это он был твоейнедоступной любовью?

– Какое это теперь имеет значение? – вдруг хриплоспросила Нуцико.

– А он? Он любил тебя?

– Марго, разве Саша умел любить? Он был гениальнымкомпозитором, и довольно.

– А мама? Она об этом знала?

– Нет, я надеюсь, что нет.

– У вас с ним был роман?

– Нет… Хотя как посмотреть… Он многие годы клялся мне влюбви. Между нами никогда ничего не было, я имею в виду постель… Но стоило мнесделать хоть один шаг в сторону… Думаешь, почему я не вышла замуж? Саша простосходил с ума… А зачем я уехала тогда на три года во Францию? Я не хотела, несчитала себя вправе жить в его доме, в доме покойной Этери… Но я чуть незагнулась там от тоски по всем вам. Да и старые мы уже были, отгорело, отболеловсе… У Саши были совсем другие чувства и обстоятельства, его не надо быложалеть уже…