Его взгляд невольно обратился к тем самым свидетельствам, о которых он говорил: длинный посмертный надрез на теле, нарисованный кровью символ на лбу, вырезанный пупок и то, что оставалось незамеченным и несфотографированным до тех пор, пока тело не передвинули, — до черноты обожженная плоть ладоней.

Усилием воли Линли перевел взгляд на список заданий, которые он вчера вечером распределил среди своей только что собранной команды. В этот момент мужчины и женщины в полицейской форме стучались в двери жилищ, расположенных в тех окрестностях, где были найдены три первых тела; несколько констеблей изучали информацию о прошлых преступлениях в поисках признаков прогрессирующего патологического поведения — только такое поведение могло привести к таким убийствам, с которыми сейчас полиция имела дело. Все это было необходимо и важно, но предстояло еще разобраться с набедренной повязкой, украшавшей последнее тело, изучить велосипед и серебряные предметы, найденные на месте преступления, исследовать и проанализировать все четыре сцены убийства; нужно было проверить списки тех, кто когда-либо обвинялся в сексуальных преступлениях, алиби этих людей, нужно было и связаться с полицией всей страны, чтобы уточнить, не было ли подобных нераскрытых убийств. Сейчас полиция Большого Лондона имеет на руках четыре тела, но вполне возможно, что на самом деле их четырнадцать. Или сорок.

Восемнадцать детективов и шесть констеблей работали над порученным Линли делом о четырех убийствах, но он точно знал, что понадобится еще больше людей. И был только один способ получить их.

С долей иронии Линли подумал о том, что сэр Дэвид Хильер будет счастлив и одновременно раздражен, когда услышит просьбу о дополнительных ресурсах. Возможность заявить прессе, что над делом работают тридцать с лишним человек, доставит ему несказанное удовольствие. Но как же мучительно будет для него подписывать сверхурочные для целой толпы подчиненных!

Такова, однако, избранная им доля. За амбиции приходится платить.

К концу следующего рабочего дня Линли получил из седьмого спецотдела полные отчеты по результатам вскрытия трех первых жертв и описание первичного осмотра последнего обнаруженного тела. Он дополнил материалы фотографиями мест, где были обнаружены тела. Сложив бумаги в портфель, он спустился к парковке, сел в машину и в легком тумане, поднимающемся с реки, направился в сторону Виктория-стрит. Транспорт забил улицы так плотно, что движения почти не было; когда Линли пробился наконец к набережной Миллбанк, ему представилась возможность насладиться видом реки… вернее, тем, что можно было разглядеть через бетонную ограду, отделявшую воду от тротуара со старинными уличными фонарями, бросавшими во мглу желтые шары света.

Возле Чейни-уок Линли взял вправо, где нашел свободное место для остановки — на его удачу из паба в глубине переулка Чейни-роуд вышел посетитель, сел в машину и уехал. От этого места до дома на углу Лордшипс-плейс было совсем недалеко. Через пять минут он уже звонил в дверной звонок.

Линли предполагал услышать лай одной весьма добросовестной длинношерстной таксы, но его ожидания не оправдались. Спустя минуту дверь распахнула высокая рыжеволосая женщина с ножницами и мотком желтой ленты в руках. Ее лицо вспыхнуло радостью, когда она увидела, кто пришел.

— Томми! — воскликнула Дебора Сент-Джеймс — Ты как нельзя кстати. Только я подумала, что мне нужна помощь, как тут же появляешься ты.

Линли вошел в дом, сбрасывая на ходу пальто и пристраивая портфель рядом со стойкой для зонтиков.

— Какого рода помощь тебе нужна? Где Саймон?

— Он уже получил от меня задание. А мужей, да будет тебе известно, можно просить о помощи только в строго ограниченных пределах, а не то они сбегут с первой попавшейся бабенкой из местного паба.

Линли улыбнулся.

— Чем я могу помочь?

— Пошли со мной.

Она повела его в столовую, где над столом, заваленным оберточной бумагой, была зажжена старинная бронзовая люстра. Большая коробка была ярко упакована, и Дебора, по-видимому, находилась в процессе создания сложнейшего изысканного банта.

— Нет-нет, — сразу же пошел на попятную Линли, — в таких делах я не лучший помощник.

— Я все продумала, — сказала ему Дебора. — Тебе нужно будет только подать скотч и подержать, где я покажу. Не тушуйся, у тебя все получится. Желтую ленту я уже завязала, осталось добавить зеленую и белую.

— Такие же цвета Хелен выбрала… — Линли замолчал. — Это, случайно, не для нее? То есть для нас?

— Как это вульгарно, Томми, — улыбнулась Дебора. — Вот уж никогда не думала, что ты можешь так откровенно напрашиваться на подарок. Вот, возьми ленту. Я отмерю трижды по сорок дюймов. Кстати, как дела на работе? Ты же пришел по делу. Наверное, хочешь поговорить с Саймоном?

— Сойдет и Пич. Где она?

— Отправлена на прогулку, — ответила Дебора. — Отправлена с боем — из-за погоды. С ней пошел папа, что означает только одно: они спорят, кто будет гулять, а кого будут нести. Ты их не видел?

— Нет.

— Похоже, Пич победила и папа унес ее в паб.

Линли следил за тем, как Дебора сворачивает замысловатыми петлями отрезанную ленту. Она сосредоточилась на творении, и это дало возможность сосредоточиться на ней, его бывшей любовнице, женщине, которая была предназначена ему в жены. Не так давно ей пришлось лицом к лицу столкнуться с убийцей, и многочисленные швы, наложенные на ее лице, еще не совсем зажили. Шрам от пореза шел вдоль всей челюсти, но Дебора, которая была практически лишена тщеславия, не делала ничего, чтобы его скрыть.

Она подняла голову и увидела, что Линли рассматривает ее.

— Что? — спросила она.

— Я люблю тебя, — честно сказал он. — Иначе, чем раньше. Но все равно люблю.

Черты ее лица смягчились.

— Я тоже тебя люблю, Томми. Мы завершили тот этап и теперь на новой территории, и все-таки что-то осталось.

— Да-да, именно так.

Они услышали в коридоре шаги, приближающиеся к столовой, и по их неровному ритму поняли, что идет муж Деборы. Он возник в дверях комнаты, держа пачку больших фотографий в руках.

— Привет, Томми. Я не слышал, как ты пришел.

— Пич нет дома, — хором произнесли Дебора и Линли и так же хором засмеялись.

— Хоть на что-то годится эта собака. — Саймон Сент-Джеймс подошел к столу и разложил принесенные фотоснимки. — Выбор был нелегким, — сказал он жене.

Сент-Джеймс говорил о фотографиях, которые, насколько мог судить Линли, изображали один и тот же пейзаж: ветряная мельница на фоне полей, деревьев, далеких холмов и полуразрушенный коттедж на переднем плане.

— Можно? — спросил Линли и, когда Дебора утвердительно кивнула, рассмотрел фотографии подробнее. Выдержка, понял он, менялась от кадра к кадру, но тем не менее каждый снимок передавал тонкое умение фотографа уловить все вариации света и тени; при этом ни одна деталь пейзажа не теряла четкости.