Альпгруппа вернулась на скалы к месту вчерашней находки гуриев Джексона. Проведя необходимые замеры и отсняв их на фото и видео, мы аккуратно приступили к послойному вскрытию гуриев. В западном из них, прямо над береговой стоянкой Джексона, кроме найденных накануне двух, были обнаружены еще шесть аналогичных гильз. Английский исследователь провел на архипелаге в общей сложности три года, при этом вел очень подробные дневниковые записи, которые опубликовал сразу по возвращении в книге «Тысяча дней в Арктике». Книга эта неоднократно переиздавалась во многих странах. К сожалению, на русском языке ее до сих пор еще не существует. Нас спасало то, что Володя Мельник хорошо читал по–английски и имел при себе электронную версию этой книги, так что примерное расположение гуриев и их содержимое более–менее были известны. Поэтому одновременно с альпинистами береговая группа обнаружила нижний гурий, оставленный Джексоном на месте его базового лагеря. Надо сказать, что англичанин, повсеместно оставляющий гурии в местах своего пребывания, ставил их по одному принципу: как правило, это бамбуковая палка, воткнутая в каменную пирамиду с привязанной к верхней части запаянной гильзой, в которой сообщалось, что основное послание находится в глубине каменной насыпи. В данной записке конкретно сообщалось: «Jackson‑Harmsworth July 28 96 Polar Expedition. A letter is deposited in a tin at the foot of this piese of wood/ Frederick G. Jackson, Commanding the expedition»[48]. В июле 1896 года лагерь Фредерика Джексона располагался здесь в течение недели. За это время мыс Ниля был очень подробно обследован и картографирован англичанами. Здесь было оставлено продуктовое депо, которое вполне могли найти Максимов со спутниками, ведь Джексон побывал здесь менее двадцати лет назад, а это по меркам Арктики почти ничто!

Для многих экспедиция англичан стала спасительной нитью. В июне 1896 года изнуренные восьмимесячной зимовкой в своем каменном голомо, покрытом моржовой шкурой, Фритьоф Нансен и Фредрик Яльмар Йохансен встретились на мысе Флора с самим Ф. Джексоном и получили приют в его поселке Эльмвуд. Через месяц были доставлены судном «Windward» домой в Норвегию. В 1898 году американо–норвежская экспедиция В. Уэлмана разобрала на Флоре дощатый сарай Джексона и перевезла его на мыс Тегетхоф острова Галля. 16 мая 1904 года сюда пришла часть американской экспедиции Циглера— Фиала, после зимовки в бухте Теплиц и гибели своего судна «Америка» в январе того же года. Остальные строения разобрала экспедиция лейтенанта Г. Л. Седова, которая, после гибели своего командира 21 июля 1914 года причалила к мысу Флора, уже отправив в топки паровой машины все, что только могло гореть на судне. Именно сюда, как к единственной надежде вел свой немногочисленный отряд и Валериан Иванович Альбанов, а дошел 11 июля 1914 года только с матросом Александром Конрадом.

Может быть, Ф. Джексон невольно оказал услугу и группе, которую ищем мы? Вдруг группа Максимова нашла депо и, восстановив силы, отправилась дальше? Время пока скрывает от нас эту тайну, но никаких следов продуктового депо наша экспедиция так и не нашла. Должно же оно куда- нибудь деться? Рядом с руинами каменного гурия лежал поломанный деревянный столб из плавника пятиметровой длины. Запаянная гильза с обрывком веревки, которой она крепилась когда‑то к столбу, была обнаружена невдалеке взвизгнувшим металлодетектором. Однако банки с основным письмом не было, как не было и никакого деревянного ящика с продуктами. Возможно, люди, обнаружившие склад провианта, забрали с собой и почту? Может, все‑таки Максимов?

Тем временем альпгруппа, после исследования верхних гуриев, сложила их на прежнее место, укрепив и сделав их немного повыше. В западный гурий, где накануне были найдены гильзы, мы вложили свою записку в пластиковом контейнере, в которой сообщали о находке, а также о составе, дате и целях нашей экспедиции.

Вертолетная группа в этот день занималась разведкой и видеосъемкой на мысе Мэри Хармсворт острова Земля Александры. К этому мысу после почти семидесяти дней похода по дрейфующим льдам и подошла группа Альбанова в составе десяти оставшихся человек (к тому времени в ледяных торосах пропал без вести матрос Прохор Баев). Здесь в 1914 году альбановцы обнаружили и вскрыли один из гуриев с запиской Джексона, позволившей им окончательно определиться со своим местонахождением.

Из дневника Валериана Альбанова:

«Воскресенье 29 июня 1914 года. Сегодня Шпаковский и Конрад, уйдя на SW оконечность острова на охоту, сделали замечательную находку. Недалеко от моря они увидели небольшой каменный холм. Их поразила правильная форма этою холма, и они заинтересовались им. Подойдя ближе, они увидели недалеко бутылку из‑под английскою пива с запатентованной завинчивающейся пробкой. Ребята сейчас же разбросали холм и скоро под камнями нашли железную банку, окрашенную коричневой краской. В банке оказался очень хорошо сохранившийся, как новый, английский флаг, а под ним такая же бутылка, какая лежала и около холма. На бутылке была приклеена бумажка с несколькими именами, написанными по–английски, а внутри была найдена записка:

«The Jackson‑Harmsworth Polar Expedition.

This Expedition landed upon this cape — Cape Mary Harm- sworth — on August 7 th,1897, having left Cape Flora on the. S. Y. Windward.

We intend to proceed north‑west in the ship to ascertain if any land exists near this cape in that direction and then, If possible, to reach the lobannsen Islands.

All well on board

Frederick G. Jackson, Commanding the Expedition».

(Cm.: Jackson F. A thousand days in the Arctic. London— New‑York, 1889. P. 359. — Примеч. В. Альбанова)

По–английски я очень мало понимаю, но кое‑как соединенными усилиями с Нильсеном и с помощью имеющегося у меня краткого словаря мы разобрали, что английская полярная экспедиция, под начальством Джексона, отойдя в августе месяце 1897 года от мыса Флора для поисков земли, лежащей к северо–западу от Земли Франца–Иосифа, прибыла на мыс Мэри Хармсуорт, где и положила этот английский флаг и записку. В конце сообщалось, что на судне *Винворд» все благополучно. Подписана бумага начальником экспедиции Джексоном».

С вертолета на мысе Мэри Хармсворт наши ребята впервые в этой экспедиции увидели белую медведицу с маленьким медвежонком, гуляющими у побережья. Мамаша преспокойно занималась воспитанием любимого чада, совершенно не проявляя никакого интереса к зависшему в небе железному монстру, позволив ребятам провести очень красивую фотосессию. Вообще, к нашему великому удивлению и облегчению, с медведями, вернее, с их отсутствием на острове Георга пока везло. Не очень‑то нам хотелось вступать в пререкания с мохнатым хозяином этих мест, слишком близка была еще та памятная встреча...

…Октябрь 2006 года, залив Ледяная Гавань на карской стороне острова Северный архипелага Новая Земля. Полярная ночь еще не полностью вступила в свои права, но светлого времени для проведения работ было уже явно недостаточно. Из‑за сильного волнения моря наш вельбот «Сокол» при заходе в бухту напоролся на рифы и получил большую пробоину ниже ватерлинии, поэтому пришлось немедленно причалить к ближайшему берегу. Судно со всего ходу ударилось килем о подводные камни, накренилось на левый борт и встало замертво, неуклюже уткнувшись носом в прибрежный щебень. Светлое время, если позволяла погода, использовалось нами в основном на проведение поисковых работ в Карском море[49], а ночью, под тусклым светом фонарей, из плавника устанавливались распорки под борта, чтобы, переваливаясь на волне через киль из стороны в сторону, наш вельбот не разбился окончательно. Приливами и нагонной волной распорки постоянно сносило и следующей ночью, а то и два–три раза за ночь приходилось все начинать сначала. Уже несколько дней как выпал свежий снег, и ночью увидеть на нем белого медведя практически нереально. Черной оставалась только узкая полоска прибоя, размываемая еще не замерзшим морем Медведя мы заметили, когда уже было поздно — не разбирая дороги, он стремительно направлялся к работавшим по пояс в воде людям Подошел он, как всегда, против ветра, поэтому за шумом прибоя услышать его мы тоже не могли. Все происходило как в замедленной съемке. До трагедии оставалось не более четырех метров. Выстрел резиновой пулей отвлек внимание хищника лишь на мгновенье. Вторая заставила его замешкаться. Растерявшись от неожиданности, медведь потерял драгоценные секунды, но для нас этого было достаточно — с пластичностью пантеры все, кто были в воде и на берегу, буквально взлетели на борт. Услышав выстрелы, находящиеся в кубрике ребята включили единственный прожектор. Кто‑то достал шумовые гранаты — зверь неохотно отступил в темноту. Отдышавшись от внезапного волнения, я зашел в кубрик. В гробовой тишине усевшись к столу, разобрал ружье до последнего винтика и вычистил его так, как никогда ни до, ни после этого не делал — слава Богу, не подвело! Помповые ружья, в особенности отечественные, очень капризны к качеству патронов, мне много раз приходилось убеждаться в этом на охоте. Но другого ружья у нас просто не было! Молчали все около часа, а потом хлынули эмоции… Дальше — больше. Утром мы обнаружили на берегу единственное остававшееся у нас плавсредство — надувную лодку «Фрегат» — разорванное в мелкие клочья. Не сумев добыть себе на ужин мяса (между прочим, нашего мяса!), медведь решил отыграться на снаряжении. Поодаль валялось покореженное оборудование для погружений и измусоленная техническая палатка. Это был крах всему. Без лодки, с пробитым вельботом, крепко сидящим на мели, работы по поиску судна Баренца продолжаться не могли. Наша цель, к достижению которой, как нам казалось, мы подошли очень близко, так и осталась недостигнутой. Вдобавок ко всему на берегу появились еще несколько белых медведей. Они все шли и шли из глубины острова, рассаживаясь полукругом и неподвижно застывая невдалеке от вельбота, словно полярные сфинксы. Временами мы насчитывали их более десятка. Берег буквально был оцеплен ими! Уходить медведи не собирались, и мы поняли, что попали в осаду. Прошел еще один день напрасных надежд.. Медведи не отступали. В довершение всех бед руководитель той экспедиции Дмитрий Федорович Кравченко еще в самом начале нашего похода сломал себе два ребра. Во время шторма костные отломки травмировали легкие, началась пневмония с запредельной температурой, временами он впадал в забытье. Дмитрий Федорович, посвятивший изучению этой истории тридцать лет своей жизни, настаивал, во что бы то ни стало на продолжении экспедиции. Наш доктор Алексей Богорад делал все возможное, но лечить в таких условиях воспаление легких у немолодого уже человека, занятие неблагодарное. Все понимали, что Кравченко не красна девица, а полярник с огромным опытом, но, опасаясь потерять капитана, мы были вынуждены все‑таки подать сигнал SOS. На вертолеты рассчитывать не приходилось — из‑за туманов видимость была отвратительной. Да и судно в заливе Дмитрий Федорович ни за что бы не оставил. На помощь пришли с разницей всего в несколько часов два атомных ледокола «Арктика» и «Вайгач». Все закончилось благополучно, но экспедиция по поиску затонувшего корабля Виллема Баренца была сорвана…[50]