Болен? Смертельно, упаси Матушка?

Душевно болен?

Разочарован?

Влюблен?

Последее отметаю сразу, Анджеер не из тех, кто влюбляется…

Хотя, я того же мнения был про нашего дракончика Ассандра, однако же, жизнь — крайне непредсказуемая вещь… И Ассандр, всегда смотревший на женщин с холодной умешкой, теперь сдувает пылинки со своего золота, маленькой Катаржины, из-за которой готов был даже братство наше побоку пустить, пойти против воли Анджеера… Так что не стоит этот вариант исключать, хотя, вот честно, лучше бы император просто заболел… Мне было бы проще с этим разбираться.

Однако, от меня ждут ответа…

— Я живу для удовольствий! — скалюсь я, выбрав самый очевидный и безопасный вариант.

Анджеер смотрит на меня внимательно, щурит глаза, но затем отворачивается, видно, решив больше не пытаться разговаривать со мной по душам. На трезвую голову, по крайней мере.

Я делаю мысленную пометку подбежать сюда вечерком и плотнее пообщаться с названным братом за бутылкой-другой чего-нибудь крепкого. Не нравится мне, когда император огромной страны внезапно впадает в задумчивость. По опыту других государств, ничего из этого хорошего не выходит никогда.

— Ладно… Вернемся к нашим баранам, верней, к одному барану. — Разворачивает Анджеер разговор на более животрепещущую и, чего уж скрывать, безопасную тему, — ты уверен, что он не уйдет из темницы? Судя по твоим рассказам, это крайне… шустрый мальчик.

— Не уйдет, — усмехаюсь я, — там не зачаровано. Там просто на ключ закрыто. И на парочку тайных запоров… А в тюремщиках братишка мой мохнатый ходит… Он не умеет очаровываться и колдовству не подвержен.

— Который из твоих? — интересуется Анджеер, помнивший моих мохнатых братьев и сестер по именам и умеющий различать их по мордам.

— Василек.

Анджеер кивает, потом опять задумчиво вертит в руках браслет…

— Н-да… Думаешь, все? Так просто? И никаких… Посторонних мотивов?

Я знаю, о чем он. Да, история оказалась не особо сложной, без привлечения шпионов от дружелюбных соседей. Просто ловкий дурачок, удачливый не по годам… Ни диверсии, ни подкуп, ни революционные настроения… Это же хорошо?

— Думаю, надо с ним пообщаться тебе, твое величество. Ты умеешь спрашивать.

— Пожалуй, это имеет смысл… Пошли в малую залу. Пусть его туда же приведут.

— Я сам схожу, а то Василек не пустит посторонних…

Я иду вниз, в личную темницу императоров, стены которой могли бы многое рассказать и о правящей династии, и о периоде временщиков, смутах, высокородных пленниках и прочем, чем так богата память подобных мест.

Подхожу к нужной камере и наблюдаю Василька, копилкой сидящего напротив решетки и внимательно рассматривающего протянутую из камеры ладонь с куском мяса.

Мимолетно восхитившись несгибаемой верой в свои силы юного Лара, пару минут наблюдаю попытку подкупа должностного… морды, но в итоге не выдерживаю и, когда Лар в отчаянии бормочет:

— Да бери ты уже, гадость лохматая!

Говорю тихо и наставительно:

— Василек не любит мясо. И когда обижают, тоже не любит.

Раздается ойканье, рука исчезает, а у решетки появляется лицо Лара. Он усмехается, кажется, вообще не расстроенный неудачей и тем, что его поймали на таком неблагородном деле, как подкуп.

— О, Волк! Слушай, а что он ест? Он же волк? Или… Он такой же, как ты? Тогда прости, что назвал лохматой гадостью…

— Он не такой, как я, — прерываю я словесный поток, — он — просто зверь, а я…

— А ты?

— А я — высший зверь.

С этими словами я открываю решетку и приглашаю Лара на выход.

— А куда мы? — не унимается он, поглядывая на то на меня, то на тенью скользящего следом Василька, — не на казнь, надеюсь?

— Нет, что ты, — спокойно говорю я, — у нас воров не казнят… — и добавляю после паузы, — руки по локоть рубят и отпускают на волю…

Лар изумленно и испуганно смотрит на меня, хочет что-то сказать, но я коротко командую:

— Вперед.

И , видно, тон удается выбрать правильный, потому что щенок затыкается и покорно топает вперед, впрочем, с любопытством оглядываясь по сторонам.

Мы идем специальными путями, проложенными для удобства императорской семьи. Чтоб, в случае чего, можно было любого неугодного сопроводить тайно сразу под надежную защиту темницы, не вызывая лишних пересудов у придворных и слуг.

В малом зале, довольно камерном, по сравнению с остальными залами дворца, я указываю Лару на середину, сам прохожу к сидящему за овальным столом для переговоров Анджееру, устраиваюсь рядом.

Император, было расплывшийся в улыбке при виде серой морды Василька, тут же серьезнеет и внимательно смотрит на спокойно стоящего Лара. И что-то ему явно не нравится в смазливой физиономии воришки. Слишком пристально смотрит. И слишком апуза затягивается.

— Интересный… мальчик, — говорит Анджеер, наконец, задумчиво, а затем поворачивается ко мне, — Волк, брат мой, а где ты глаза свои потерял? И нюх заодно?

И, пока я перевариваю неожиданный вопрос, открывается дверь и в зал скользит один из ближних слуг Анджеера, склоняется к нему и тихо говорит:

— Ваше императорское величество, здесь леди Иллария Сординская, наследная принцесса Севера, графиня Радужных гор, и ее наставница, леди Мэссания , баронесса Сонская. Просят принять.

Глава 11

Глава 11

Анджеер усмехается едва заметно, словно ожидал чего-то подобного, затем спокойно кивает:

— Проси.

Поворачивается ко мне:

— Интересно, правда, брат мой?

Я не понимаю, в чем дело, потому просто киваю неопределенно. Смотрю на Василька, и тот послушно растворяется в полумраке малого зала. Только глаза поблескивают потусторонне и дико.

Я отхожу чуть в сторону, чтоб вошедшие не сразу заметили еще одного присутствующего на аудиенции человека.

Понаблюдаю издалека. Какую игру ведет мой брат, интересно?

В этот момент я упускаю из виду настороженного и смотрящего в сторону дверей Лара, полностью забыв про него. Сделать он в любом случае ничего не сможет, Василек бдит, а, значит, на время вполне реально оставить парня в покое. Тем более, что сейчас будет, на что посмотреть…

И, опять же, терзают смутные мысли насчет неоднозначного поведения моего названного брата… Что я упустил, а он увидел? Такого не было никогда… Старею? Теряю хватку? Позор какой…

А через мгновение все мысли вообще