Голова болела, и отчего-то гудели ноги, но дышал я нормально. Вот ведь невезуха! Бегом-бегом отсюда, на волю в пампасы! Я уже потянулся к своей подставке, но тут за спиной послышались шаги.

Конкретные такие шаги, тяжелые, бряканье ключей, кашель… Я потянулся за телефоном, но меня первого ослепили лучом фонарика:

– Кто здесь?

– Я. – Трудно было придумать более глупый ответ, и я развил тему: – Проснулся – на этаже никого. Меня должны были скоро выписать, может, потому и забыли…

Охранник в синей форме разглядывал меня с таким сомнением, будто я залез грабить больницу. Моя подставка, аккуратно приготовленная у двери, в луч его фонарика не попадала. А вот рюкзак…

– Что в рюкзаке?

– Вещи же! Зубная щетка там… Домой вот собрался, а тут заперто везде.

Я плохо видел его лицо, но мог поспорить, что он мне не верит. Интересно, что можно украсть в больнице? Ах да, лекарства! Наркота…

– Фамилия?

Я сказал. Охранник велел мне ждать и удалился, брякая ключами. Не знаю, где он искал мою фамилию, но ждать мне пришлось столько, что казалось, будто больничный журнал заложили в фундамент и залили бетоном, а охранник его выдалбливал. Наконец, он вернулся и зашарил ключами в замочной скважине:

– Иди уже, Вася. Спать надо меньше.

Я бросил: «Спасибо!» – и мухой вылетел в ночь, пока этот подозрительный не заметил опрокинутую подставку. В лицо тут же ударил свет фар, а навстречу мне как из-под земли выскочил отец:

– Наконец-то! Я уже в больнице все окна обстучал, пока этого охранника добудишься… Здравствуй. Чего днем-то не вышел, я тебя здесь с обеда караулю.

Отец меня малость ошарашил. Хотя здорово, что он приехал меня встречать, а то куда бы я пошел-то.

– Мать сказала – придет, я ее и ждал, пока не уснул…

– И пропустил все звонки! Ясно. На работу ее вызвали срочно. Вот она и попросила тебя встретить. Небось звонила предупредить, а кто-то трубку не брал.

– Сказал же!..

– Ладно! – Отец открыл машину и буквально затолкал меня на переднее сиденье. – Едем посмотришь, как мы обустроились. Матери здесь нравится, хочет остаться до конца отпуска. Ты как, не против?

Проснулся я от очереди эсэмэсок: «Абонент мама звонил вам полночи, да так и не дозвонился». Похоже, мать добиралась до Москвы электричкой и собрала по дороге все заглушки. Я набрал ее номер и опять услышал про «аппарат абонента выключен», что за ерунда?! Надо отца спросить, может, он дозвонился? Встал я не сразу. Голова кружилась, и воздуха как будто не хватало, хоть я и лежал в шаге от распахнутого окна.

В квартире, которую сняли родители, обстановочка была спартанская, точнее, почти никакой. В моей комнате: кровать, стол, стул, в большой – диван и телик, на кухне – плита и стол. А все остальное – место, чтобы в футбол играть. Квартира была огромная, здесь вполне могла встретиться парочка футбольных команд и еще болельщикам бы место осталось. Из моего окна на втором этаже была видна часть поселка, берег да кусок лагерного забора. На больницу выходили окна большой комнаты, я пошел туда будить отца. То есть сперва потихоньку сел, дождался, пока отбегают перед глазами цветные пятна… За сутки, оказывается, можно приноровиться ко всему. Встал, постоял, пока голова не перестала кружиться, и пошел на чужих ватных ногах.

Диван в большой комнате был уже сложен. Откуда-то издалека доносился треск масла на сковородке и запах жареного. Тут и потеряться недолго! На кухне отец.

– Как спалось на новом месте? – Он стоял ко мне спиной и жарил что-то на газовой плитке. Ну да, электричества нет.

– Нормально. Слушай, ты с матерью когда созванивался последний раз? Мы уже сутки друг другу дозвониться не можем.

– Не звонил. – Отец поставил передо мной тарелку, спихнул туда половину яичницы со сковородки. – На электричку вчера посадил и за тобой поехал. Набрал разок тебя, тут-то телефон и сдох. – Он уселся за стол и загреб на вилку желтковый глаз. – Погоди, дозвонишься еще. У нее сейчас небось совещание какое, вот и отключила телефон. Не просто же так из отпуска выдернули!

Я сделал вид, что согласился, но на душе было неспокойно. Есть не хотелось, хоть я и не ел уже тысячу лет. Из вежливости ковырялся в тарелке и думал обо всем этом. О больнице, о Контуженой, о следах, топоте, моем странном соседе и о том, что мы с матерью никак созвониться не можем. Может, это все и правда чреда глупых совпадений, и вся мистика-шмистика имеет рациональное объяснение. Как то, почему я остался один в больнице. Выписали меня еще позавчера вечером, а выгнать забыли в суматохе. Больница действительно осталась без электричества из-за той грозы, так что пришлось срочно перебираться в город. Про меня просто забыли, вот и все. Вспомнили, позвонили родителям. Но все равно было не по себе. Это все дурацкие совпадения.

В окно ударил камешек. Отец подскочил, как будто из нас двоих это он – мальчишка с глючным телефоном, и его друзья зовут на улицу таким первобытным способом. Он прилип к окну и вглядывался куда-то, словно и впрямь искал знакомые лица своих облысевших друзей.

– Никого. Местные балуются.

Я тоже глянул в окно. Не знаю, куда смотрел отец, но я сразу же увидел рыжую макушку около забора. Местный из компании «Кед»… И что ему надо? По шее? Ну за этим в гости не ходят. Хотя кто их знает, местные нравы…

Рыжий с независимым видом попинал камушек на дороге, поднял, замахнулся и тут увидел меня. Несколько секунд он пялился, будто гадая, я это или нет, а потом нерешительно махнул рукой типа: «Выходи».

Дружков его поблизости не наблюдалось, но это ничего не значит, они могли прятаться… Не могли! Ни кустов, никаких подходящих мест для засады в поле зрения не было. Разве что, они очень далеко… И как узнали-то, где я живу?!

Я сглотнул остатки яичницы и решил, что лучше выйти сейчас, а не ждать, пока внизу соберется вся компания.

– Пойду, пожалуй. – Мне уже стало любопытно, с чего вдруг Рыжий завалился ко мне один. Шпана ходит стаями, а нетипичное поведение всегда настораживает. Я оделся, взял у отца ключ от калитки и быстренько спустился во двор.

Двором это можно было назвать с большой натяжкой: три метра – дорожка до калитки, а все остальное – газон. Рыжий висел на калитке и делал вид, что меня не замечает. Калитку я открыл, вышел, захлопнул, прокатив Рыжего на двери (легонький!). Не заметить меня после этого было тяжело, но он старался.

– Чего тебе? – спрашиваю.

Рыжий пожал плечами. Хочет в молчанку играть? Его право.

– Ну раз ничего, то я пошел. – И потянулся ключом к замку. Тогда Рыжий грубо хлопнул меня по руке:

– Погоди! Мог бы и спасибо сказать… И вообще, с тебя сто баксов!

Поворот был неожиданный. Нет, я слышал о сельских нравах и бытовом рэкете, но чтобы так внаглую…