Марта замолчала.

– Прости. Я не знала. А что было потом?

– Когда мне исполнилось пятнадцать, в меня влюбился отец моей подруги, Константин. Он был богатым и щедрым. Я рассказала ему все. Он вызвал свою братву, и они убили Вована. Умирал Вован медленной и мучительной смертью. Его замуровали в железный бак с крысами, оставив только дырки для воздуха. Крысы сожрали его заживо.

– Это ужасно.

– А то, что он делал со мной, не ужасно?

– И это тоже, но…

– Что «но»? Я сама выбрала Вовану смерть. Костя поддержал меня. Когда я окончила школу, он отвез меня в Москву, пристроил в институт, снял квартиру и положил на мой счет кучу бабла. Перед отъездом сказал, что мы больше не увидимся, потому что он не хочет портить мне жизнь.

– И вы больше не встречались?

– Нет. Он как-то позвонил и сказал, что уезжает жить в Германию. После этого мой счет пополнился еще раз. Весьма солидно.

– А подруга? Его дочь?

– Улька возненавидела меня, когда узнала про наши отношения. Это произошло случайно. Она просто не вовремя вернулась домой. Стала закатывать истерики, сбежала из дома, и Косте пришлось искать ее полночи. Потом она замкнулась в себе и перестала с нами разговаривать.

– А что с ее матерью? Константин был женат?

– Да. Но жена находится в специальном санатории за границей. У нее расстройство психики.

– С ума сойти. Такое ощущение, что мир предельно жесток. Ко всем нам.

– Мир бывает разным, Лала. И он дает нам уроки. И смотрит, как мы карабкаемся. Сдаем экзамены, получаем призы. Не сдаем – новый урок.

– Знаешь, я не думаю, что Бог есть. Если бы он был, разве допустил бы все это?

– Может, это не Бог, а дьявол устраивает.

– А Бог не может ему помешать? Тогда на что он сдался?

– Я тебе говорю: уроки. Жестокие уроки. Не нам судить о замыслах высших сил.

– Не знаю. Я вот думала про Заратуштру и его заветы: благие деяния, благие слова и благие мысли. И что? Как это воплотить, когда вокруг столько зла и боли?

– Через терпение, сострадание, упорство. Через срывы и ошибки. Через не могу и не хочу. Я так пытаюсь.

– Слушай, Марта, у тебя с мужиками поэтому не складывается?

– Может, и поэтому. Меня как-то не тянет к психологам. Не хочу, чтобы кто-то копался в моей бедной голове. Помнишь, я тебе про Яшеньку рассказывала?

– Которому ты колпачок на лысинку надевала?

– Ага. Так вот я раньше думала, что мне нужен какой-то совершенно безобидный типчик, этакий одуванчик, смахивающий с меня пылинки. Но потом поняла: мне в сексе нужно насилие. Только тогда я смогу получить удовольствие. Это из-за Вована. Но я не хочу повторять тот путь. Он не несет счастья, а только корежит душу. Поэтому я одна. Наверное, только с Костей мне было хорошо. Но он не вернется.

– А секс?

– Что секс? Он не так уж и нужен. Возможных партнеров кругом пруд пруди – не проблема.

– А любовь?

– Когда я почувствую, что все в «Мусейоне» безупречно отлажено, найду подходящего самца и рожу ребенка. И буду его любить. Думаю, нескольких месяцев мне хватит, чтобы разобраться с делами. Так что скоро я займусь этим вопросом.

Настойчивый и тревожный звонок городского телефона прервал их беседу. Лала подошла к телефону.

– Что? В больнице? Какой?

– Боткинской? Кардиология? Еду!

– Лала, что случилось? – встревожилась Марта.

– Отец в больнице. Инфаркт. И, похоже, еще и нога сломана.

– Я на машине. Собирайся, отвезу. Тут рядом.

– Спасибо. Я сейчас.

В зале ожидания аэропорта собралась вся семья: мать, отец, Фатима, Бехназ. Они сразу облепили Фархада, и тот наконец понял, что дома, а значит, все будет хорошо. Мужчины пошли забирать багаж, и отец деликатно спросил:

– Какие-то проблемы, сын?

– Да, отец. Нужен твой совет.

– Хорошо. Поговорим вечером. Не торопясь.

Они дружно погрузились в отцову «тойоту». Девчонки устроились сзади, по бокам от брата и по-кошачьи прильнули, мурлыча.

– Расскажи, – просила Бехназ, – как там одеваются женщины?

– А правда, что там мужчины и женщины могут свободно ходить по улицам за руку? И целоваться у всех на виду? – интересовалась Фатима. – И дети у них учатся в одной школе, а не раздельно?

– Уймитесь, непоседы! – угомонял их отец, посмеиваясь. – Фархад устал с дороги.

– Я давно не говорил на родном языке, отец, я так рад этой возможности!

– Ты привез нам подарки? – наперебой спрашивали сестры.

– А как же. Конечно.

– Мы тебе тоже приготовили, ты не думай.

– Ласточки мои, как я по вам соскучился! Лучше расскажите мне, как поживают мои голуби! Вы их еще не съели?

– Что ты! Твои голуби по-прежнему лучшие во всем Тегеране! Приедешь – увидишь.

Дома девочки сразу же побежали готовить еду и чай, а Фархад направился в хамам. После душа он почувствовал себя гораздо лучше, словно с него сошла не только уличная пыль, но и какая-то другая, более глубоко въевшаяся грязь. Усевшись за софре, семья наслаждалась воссоединением.

– Спасибо, мама. Было очень вкусно, – поблагодарил Фархад.

Потом настало время подарков. Девочки уже давно нетерпеливо поглядывали на старшего брата. А он без спешки доставал запакованные в разноцветную бумагу свертки и отдавал каждому по очереди его подарок. Сестрам вручил расписанные жар-птицами и цветами русские платки и янтарные бусы. Матери Фархад преподнес набор посуды из гжели, а отцу – золотые командирские часы с изображением двуглавого орла.

Когда они с отцом остались одни, отец спросил:

– О чем ты хотел поговорить, Фархад?

– Я влюбился, отец, и хочу жениться. Но я запутался.

И Фархад рассказал отцу о том, что произошло.

– Теперь, сын, ты понимаешь, почему у нас такие законы? Алкоголь, наркотики, сексуальная разнузданность до добра не доводят. Они несут зло. И если у нас религия и закон едины, то у христиан это далеко не одно и то же. А там, где нет единства в мыслях и поступках, – нет веры, а значит, и порядка. Это первозданный разгул и хаос, рождающий лишь греховные мысли и побуждающий к греховным поступкам. Посмотри на окружающих тебя женщин и сравни их со своими сестрами. Разве те женщины так же чисты? Разве смогут любить своего мужа как должно? И какой муж ответит им тем же, зная, что таится в их прошлом?

– Ты прав, отец. Но я не знаю, что теперь делать.

– Женись здесь. Мы подыщем тебе невесту. Пора становиться настоящим мусульманином. Хотя ты являешься им от рождения, этого недостаточно. Надо чувствовать дух ислама, его красоту и справедливость.