Король видел в своей жене нечто такое, о существовании чего и понятия не имел, и это одновременно и привлекало его, и пугало. Когда стражники надели на сестер кандалы, Руби пробормотала:

— Разве это так уж…

— Необходимо? Можно же вывести нас…

— Другим путем? Мы не хотим, чтобы нас вели под конвоем через парадный зал, — закончила Марта.

Королева коварно улыбнулась сестрам:

— Разумеется, есть и другой путь… — сестры с облегчением вздохнули, но Королева еще не закончила. — Однако я считаю, что все должны узнать, насколько вы подлые и отвратительные.

Разгромленные сестры низко повесили головы, а стражники потянули их к выходу. На протяжении всего пути на них были устремлены полные упрека взгляды гостей. Дамы, прикрываясь ладонями в перчатках, перешептывались, когда мимо них проводили сестер. Руби едва не падала в обморок от переполнявшего ее стыда, зато Люсинда смотрелась решительно и непоколебимо с высоко задранным подбородком, как будто не ее опозорили перед всем королевством. Ничего не понимающий Король оказался окончательно сбит с толку, когда Королева, дождавшись ухода сестер, обратилась к нему с той же неослабевающей воинственностью.

— Поцелуй свою дочь и скажи ей, как сильно ты ее любишь, — распорядилась Королева.

Король моргнул. Он был Король. Его слово было закон. Но в строгом тоне его жены крылось нечто такое, что он подчинился.

— У меня нет времени на объяснения, муж мой. Но ты должен верить в правильность моего решения. Мы обсудим все позже.

— Конечно, дорогая, — Король едва не поклонился, желая охладить гнев жены.

— А теперь извинись перед Белоснежкой за свое недостойное поведение и давай уже отправимся в парадный зал и поприветствуем наших гостей.

И вновь Король ее послушался, после чего Королева, резко развернувшись, так что ее мантия взметнулась, стремительно направилась в соседний зал и присоединилась к смущенным гостям. Празднество возобновилось.

Лишь на рассвете, проводив всех гостей, Король и Королева смогли наконец уединиться в своих покоях. Королева, чью ярость не смогло заглушить даже столь долгое пиршество, вновь направила свой гнев на супруга.

— Представить не могу, что такого наговорили тебе эти ведьмы, из-за чего ты так ужасно обращался с Белоснежкой!

Король повесил голову.

— Я поговорил с Белоснежкой и убедил ее в своей любви. Сказал, что ужасно сожалею, и она простила меня, так почему же ты не можешь сделать того же? — спросил он.

Глаза Королевы наполнились слезами.

— Любимая, что с тобой? Прошу, расскажи мне, — попросил Король.

Королева посмотрела ему прямо в глаза.

— Я и вообразить не могла, что когда-нибудь увижу, как ты ранишь нашу дочь.

Ее слова ужаснули Короля.

— Клянусь, моя любовь, она не пострадала!

— Пострадало ее сердце! — и Королеву будто прорвало. — Я знаю этот взгляд, это выражение муки на детском личике! Сколько раз я его видела, это самое лицо, когда ребенком смотрела в зеркала отца! О, он был ужасным человеком! Настоящим чудовищем! И как моя мама, моя милая красивая мамочка могла выйти за него?! Он ненавидел меня. Да, именно так, сколько раз он говорил мне: «Бесполезная и бесчувственная уродина!» Вот что он мне твердил! И эти слова ранили куда сильнее, чем любые синяки и шрамы, любая физическая боль, которую он причинял мне! Уж во всяком случае, те со временем заживали.

У Королевы подогнулись колени, и она так и села на пол, закрыв лицо руками.

Она подняла взгляд на Короля. Он смотрел на нее с жалостью.

— Молю, прости меня, любимая, — сказал он. — Ранее ты упомянула войну, и ты была права, она меняет людей. На войне ты перестаешь быть человеком и в то же время становишься еще человечнее. Я был не в себе.

Королева понимала. Она видела все это в его глазах, об этом кричали шрамы на его лице и растрепанные волосы.

— Я схожу, проверю, как там Белоснежка, — сказал Король, все еще подавленный открывшейся правдой о ранних годах жизни Королевы.

— Конечно, дорогой, поцелуй ее за меня. А я пока переоденусь ко сну.

Король поцеловал Королеву, все еще сидящую на полу у огромной кровати, прикрытой балдахином. Затем обнял и ушел, чтобы взглянуть на спящую дочь, в надежде успокоить жгучее чувство вины.

Королева чувствовала себя опустошенной. Она легла на пуховую постель, не в силах даже переодеться в ночную рубашку. Тяжело вздохнув, потерла виски.

— Добрый вечер, моя Королева.

Она резко села, ожидая увидеть одного из стражников с сообщением о сестрах. Но в комнату никто не входил, во всяком случае, так ей показалось.

— Я здесь, моя Королева.

Она перевела взгляд в противоположную часть комнаты, откуда раздавался голос.

— Здесь есть кто-нибудь?

— Да, моя Королева.

— Так покажись! И скажи, зачем ты пришел.

Она направилась к камину.

— Я прямо над вами, моя Королева. Не стоит бояться, моя Королева.

Королева подняла глаза, осмотрела все в комнате, заглянула даже внутрь пылающего камина, но так никого и не увидела.

— Я ваш раб, — продолжил голос.

— Мой раб? В нашем королевстве нет рабов.

— Мой долг — доставлять вам вести со всего королевства, рассказывать обо всем, что вы желаете узнать; я вижу очень далеко и могу показать вам все, что бы вы ни захотели увидеть.

— Неужели?

— Я вижу все, моя Королева, что творится в сердцах и умах каждой живой души в королевстве.

— Ответь тогда, где сейчас Король?

— С вашей дочерью.

— Ты просто слышал, как он сам сказал об этом перед уходом. Что с ним сейчас происходит?

— Он плачет. Ему ужасно стыдно за то, как он обошелся с дочерью и как глубоко вас этим ранил.

У Королевы закружилась голова.

— Что это за дешевый трюк? Ты просто был в комнате все это время! Слышал слова Короля! А теперь — покажись!

— Прошу вас, не бойтесь, моя Королева, я здесь, чтобы во всем вам помогать. Я вовсе не тот чудовищный человек, что преследовал вас в ваших снах, я не могу вам навредить.

— Ты знаешь о моих снах?

— О да, моя Королева. И хотя вы осмотрели уже всю комнату, вы упорно не желаете перевести взгляд в то единственное место, где, как вы и сами прекрасно знаете, сможете меня обнаружить.

Королеве почудилось, что ее сердце остановилось, а вся кровь прилила к голове. Повернувшись, она одним движением сорвала штору с отцовского зеркала. И хотя в глубине души она уже знала, что ее ждет, Королева оказалась не готова к шоку, который испытала при виде живого лица в зеркале прямо напротив. Ее глаза в страхе расширились, рот раскрылся в немом крике. Воистину то была ужасающая картина — лишенная тела голова, чем-то напоминающая карнавальную маску. В пустых глазницах кружили струйки дыма, а опущенные уголки рта придавали лицу печальное выражение.