Небо стало свинцовым, тяжелые черные тучи закрыли горизонт.

На автошоссе Бруклин-Квинс-Экспрессвэй машины двигались бампер к бамперу. Направляясь по адресу, указанному Сантосом, Себастьян мысленно сортировал то, о чем сейчас сообщит ФБР, и то, о чем умолчит. Выбирать было нелегко. Едва сев за руль, он стал пытаться сложить пазлы в картинку, но слишком многих не хватало. Картинки не получалось. Мучительным и болезненным оставался вопрос: по какой причине Джереми прятал у себя в комнате чуть ли не килограмм кокаина?

Себастьяну приходил в голову только один ответ: потому что украл его. И без сомнения, у хозяина бара, который носит название «Бумеранг». А потом, сам перепуганный тем, что натворил, ударился в бега, пытаясь избежать расправы дилера.

Но как его сын мог очутиться в этом кошмаре? Джереми не дурачок. Его стычки с правосудием были пустяками: мелкое мошенничество, подростковое шалопайство. Ничто — ни далеко, ни близко — не намекало на его связь со страшным преступным миром.

Внезапно движение убыстрилось. Шоссе нырнуло в длинный туннель, чтобы вынырнуть наконец-то на свежий воздух у начала набережной Ист-Ривер.

В кармане Себастьяна завибрировал мобильник. Звонил Джозеф.

— Очень сожалею, — начал начальник мастерской, — но мы упустили контракт. Проводить экспертизу Бергонци будет Фрустенберг.

Себастьян выслушал новость совершенно равнодушно. Сейчас ему было не до контрактов. Зато он воспользовался разговором с Джозефом, чтобы спросить его напрямую:

— Скажи, пожалуйста, сколько может стоить килограмм кокаина?

— Что? Что? Шутишь, что ли? Что там с тобой творится?

— Долгая история. Потом объясню. Ну, как ты думаешь?

— Понятия не имею, — ответил Джозеф. — Я больше разбираюсь в солоде и винах двадцатилетней выдержки.

— У меня нет времени на шутки, Джозеф.

— Понял. Думаю, цена зависит от качества, от того, откуда привезли…

— Об этом я догадался и без тебя. Ты можешь посмотреть в Интернете?

— Погоди. Сейчас выйду в Гугл. Так, вышел. Что нажимать?

— Сообрази сам, только быстро.

В телефоне раздался оглушительный треск. Себастьян въехал в зону дорожных работ. Рабочий, отвечающий за движение на полосе, сделал знак Себастьяну свернуть и ехать в объезд. Поворот на юг, и вот он снова в пробке, которая не дает ему выбраться в нужную сторону.

— Нашел статью, которая может тебе помочь, — снова раздался в трубке голос Джозефа. — Слушай: «Девяносто килограммов кокаина стоимостью в 5,2 миллиона долларов было обнаружено на парковке в Вашингтон-Хайтс».

Себастьян занялся арифметикой:

— Если девяносто килограммов стоят 5,2 миллиона, то килограмм…

— Где-то около 60 000 долларов, — закончил Джозеф. — А теперь ты можешь мне объяснить…

— Не теперь, Джозеф, потом. Спасибо тебе. Я вынужден отключиться.

Луч надежды блеснул перед Себастьяном. У него возник план. Сумма, конечно, значительная, но не чрезмерно. В любом случае он мог ее быстро достать наличными. Значит, действовать он будет так: немедленно поедет в бар «Бумеранг» и сделает предложение этому Дрейку Декеру, от которого тот «не сможет отказаться», а именно: Себастьян возместит стоимость пропавшего наркотика и прибавит в качестве компенсации еще 40 тысяч долларов за беспокойство и за обещание забыть о существовании Джереми навсегда.

«Деньги — единственная сила, против которой устоять невозможно», — любили повторять в их семье. Изречение дедушки Лараби стало своего рода мантрой, семейным девизом, который на долгие десятилетия определил их образ жизни. Себастьян долго осуждал подобный образ мыслей, но теперь и сам уцепился за него. И сразу без опаски посмотрел в будущее. Он заплатит дилеру и избавит семью от опасности. Как только им ничего не будет больше грозить, он разыщет сына и сам займется его воспитанием и кругом общения. Еще не поздно. Возможно, случившееся станет для всех них спасением.

Вот так. Решение принято, теперь нельзя терять ни секунды.

Себастьян уже выехал к указателю, но, вместо того чтобы взять направление на Манхэттенский мост, развернулся и снова поехал в сторону Бруклина.

Он торопился в «Бумеранг».

— Вали отсюда, падла!

Эти слова относились к Себастьяну, огибающему компанию бомжей, которые рылись в мусорных ящиках «Пиццы-хат» на Фредерик-стрит. С бутылками пива в руках, которые они складывали в крафтовый мешок, бомжи охраняли свою территорию, отгоняя ругательствами прохожих и водителей, если те оказывались слишком близко.

— Крысиная морда!

Остатки пива потекли по ветровому стеклу. Себастьян поднял стекло со своей стороны и включил дворники.

«Какая прелесть, однако!»

В этой части города он был в первый раз. И не сомневался, что в последний.

В воздухе веяли запахи жирной пуэрториканской кухни. Из открытых окон неслись карибские мотивы. Крыльцо дома украшали доминиканские флаги. Ни для кого давно уже не было секретом, что Бушвик-авеню стала обиталищем латино. Квартал щупальцами расползся в разные стороны, занял немало домов и остался подозрительным. Колонии фриков, которые заполонили Вильямсбург, сюда еще не добрались. Здесь не было юных чудаков, модных художников, биоресторанов, зато были склады, лачуги с крышами из толя, кирпичные домишки, стены, покрытые граффити, и пустыри, заросшие сорной травой.

Улица была широкой и почти безлюдной. Себастьян заметил «Бумеранг», но предпочел поставить свой «Ягуар» на параллельной улочке. Он запер машину и вернулся на Фредерик-стрит, как раз когда на мостовую упали первые капли дождя, сделав Бушвик серым и унылым.

Бар «Бумеранг» ничуть не походил на модную уютную гостиную, он был мрачной грязной забегаловкой, где подавали дешевый виски и сэндвичи — хлеб с мясом — за два доллара. Прилепленная скотчем к железной шторе записка извещала, что алкогольные напитки начинают продаваться здесь только с пяти часов. Между тем металлическая решетка была уже на три четверти поднята, открывая доступ к входным дверям заведения.

Дождь лил уже вовсю, когда Себастьян постучал в закопченное стекло.

Никакого ответа.

Он отважился поднять решетку до конца и попробовал открыть дверь.

Она легко поддалась ему.

Он успел уже промокнуть под проливным дождем, но все же колебался, застыв на пороге. Заведение выглядело мрачно, глубина комнаты терялась в потемках. В конце концов он решил войти и осторожно прикрыл за собой дверь, чтобы не привлекала внимания прохожих.

— Есть тут кто? — спросил он, не без опаски делая шаг вперед.

Сделал еще несколько шагов и зажал рот рукой. От особого специфического запаха у него защекотало в горле и поднялась тошнота. Запах был явственным, настойчивым.