Джонстон опять взглянул на Сару, будто спрашивая разрешения, и она снова кивнула ему.

– Был ранний вечер. Весь день до этого шел дождь, но к вечеру прекратился, и луна светила достаточно ярко. Я вывел одну из кобыл, чтобы немного потренировать ее. Когда я проходил мимо вдовьего дома, то заметил около него повозку, стоящую на подъездной дорожке. Я видел там повозки и раньше, конечно. Например, когда что-то доставляли ее светлости. Но эту телегу я видел впервые. И запряжены в нее были ослы, а не лошади. А в самой телеге была большая куча чего-то, – он поднял руки над головой, показывая высоту кучи, – я не могу сказать точно, чего именно. Мне показалось, что вся поклажа укрыта промокшими от дождя шерстяными одеялами, с которых стекала вода. Я не придал всему этому особого значения и поехал дальше. И вот, когда я уже миновал вдовий дом, то услышал это.

– Услышал что? – со вздохом спросил его Тео.

Джонстон сглотнул.

– Ну, сэр… Это был крик. Он доносился с верхнего этажа. Не могу точно сказать, из какого именно окна. Как будто герцогиня кричала на кого-то.

– Что именно она кричала? – спросил Сэм.

Джонстон смутился и даже немного покраснел.

– Я не мог расслышать все. Но, кажется, я слышал: «Дурак!» И: «Чертов идиот!» И еще: «Да как он смеет!» – Он снова сглотнул, и его адамово яблоко дернулось. – Ситуация получилась довольно неловкая, сэр. Я подумал, что герцогине совсем не понравится, что я подслушиваю. Ее частные разговоры меня ведь не касаются. Поэтому я повернул лошадь и ускакал.

– Тебе не показалось, что герцогиня была напугана? – спросил Сэм.

– Нет, сэр. Голос у нее был очень сердитый. Я даже и представить не мог, что леди может так злиться. Это звучало так, как будто она хочет чьей-то крови. Это правда… – сказал Джонстон и покраснел до кончиков ушей. – Я подумал, что она избивает кого-то из слуг.

Саймон решил, что Джонстон еще новый человек в Айронвуд-Парке и поэтому ему простительно делать такие предположения. Никто из старых слуг никогда бы не подумал такого о герцогине.

– Ты слышал еще что-нибудь? – спросил Сэм. – Может быть, еще чей-то голос?

– Нет. Только голос ее светлости. Или, – поправился он, – мне показалось, что это был ее голос. – Джонстон снова нахмурился. – Женщина кричала так громко и с такой злостью, что я не могу быть полностью уверен в том, что это была герцогиня.

– О, это точно была мама, – пробормотал Марк. – Готов поспорить на свой ужин.

Саймон был согласен с ним. Их мать редко теряла самообладание, но если уж это происходило, то выглядело просто ужасно.

– Вы можете рассказать нам что-нибудь еще, мистер Джонстон? – спросил его Саймон.

Конюх поморщился, соображая.

– Нет, не могу, ваша светлость.

– Хорошо. Если вы вспомните что-нибудь еще, немедленно приходите ко мне.

– Да, сэр.

Саймон отпустил конюха, и Сара вышла следом за ним. Как только дверь за их спинами закрылась, Марк спросил:

– Какой дьявол мог так разозлить маму?

Сэм вздохнул:

– Кто знает? Ничего в ее доме не дало нам ни одной подсказки.

Братья Саймона продолжили разговор, а он все время поглядывал на дверь, ожидая возвращения Сары. Ему не понравилось, как конюх смотрел на нее, и его беспокоила вероятность того, что она могла сейчас оказаться с ним наедине.

– А что думает наш герцог по этому поводу? – спросил Марк.

– Что? – Саймон, наконец, отвлекся от созерцания закрытой двери.

– Как ты думаешь, следует ли нам покинуть Айронвуд-Парк завтра? – повторил Марк.

Глаза Саймона холодно смотрели на брата.

– Да. Поскольку мы не обнаружили никаких ответов здесь, то завтра продолжим поиски в других направлениях, как было запланировано. Все, кроме тебя, Марк.

Марк кивнул. За обедом они договорились, что кто-то должен остаться в Айронвуд-Парке еще на неделю или две, чтобы убедиться в том, что все здесь будет тщательно обыскано. А также завершить неприятное дело проверки озера.

– Теперь, когда мы знаем про эту странную телегу, – продолжил Саймон, – надо расспросить о ней народ. Складывается странное ощущение, что герцогиня Трент покинула Айронвуд-Парк на телеге, запряженной ослами.

– До свидания, девочка, – сказал отец Сары хриплым голосом.

Он коротко и крепко обнял дочь, а затем отстранился на расстояние вытянутой руки, все еще удерживая ее за плечи.

– Будь умницей.

– Папа, а я всегда была умницей, – подмигнула она ему, улыбаясь.

Он улыбнулся в ответ, хотя его голубые глаза были затянуты облаком грусти.

– Да, это верно. – Старик отпустил дочь, отступая еще на шаг. – Я уверен, ты и дальше будешь умницей, приглядывая за леди Эзме.

– Конечно, буду! – пообещала она.

Сара наклонилась, чтобы поцеловать отца в щеку. Хоть он и не говорил об этом, но было видно, что он очень гордится новым статусом дочери. Садовник считал, что она это заслужила. Сначала доказав свою сообразительность за годы уроков с мисс Фарншоу, а затем служа с беззаветной преданностью семье Хокинз, которая, в свою очередь, заслужила их доверие. Старик верил, что Сара достойна своего нового положения компаньонки высокородной леди.

А вот саму Сару терзали сомнения. Она не была так уверена в успехе этой затеи. Да, она могла легко поддерживать приятный разговор с леди Эзме. Она разбиралась в моде и могла посоветовать юной леди, что лучше надеть на бал или званый ужин. Мисс Фарншоу обучила ее всем тонкостям этикета.

Но Сара все еще сомневалась, что ей удастся провести других дам из высшего общества. Эти изысканные леди, несомненно, сразу разоблачат ее притворство и поймут, что она не имеет права быть компаньонкой сестры герцога.

Она глубоко вздохнула и постаралась избавиться от этих мыслей, отправив их в самый дальний угол своего сознания, где хранились все сомнения. Она справится. Сара сделает это, ведь отец уверен в том, что она достойна оказанной чести. Она сделает это потому, что Саймон верит в нее, а Эзме радостно заявила, что это лучшая идея ее брата. Сара сделает это для семьи Хокинз и еще ради собственного эгоистичного желания поболтать пальчиками ног в шелковистых водах жизни высшего общества.

И самое главное, она сделает это, чтобы быть рядом с Саймоном.

Сара еще раз обняла отца, так же быстро, коротко и крепко, как он ее, и поспешила к одному из двух приготовленных экипажей, в котором Роберт Джонстон уже сидел на месте кучера. Она открыла дверцу и поставила ногу на подножку, когда услышала громкий окрик «Сара!». Она остановилась и посмотрела в сторону второй кареты.

Там стоял Саймон, и брови его были нахмурены. Он оглянулся вокруг на суетящихся слуг и несколькими длинными шагами преодолел расстояние от одной кареты до другой. Он наклонился к Саре и сказал тихо, чтобы никто другой его не услышал: