Двадцать лет судьба дала им быть вместе. Это же так много и так мало. Снова и снова она задает ему вопрос: «Зачем ты ушел?» А вечером подходит к окну, смотрит на потемневшее небо. Потому что на земле его уже нет.

Серафима и Сима

В одном городе жила женщина. Была она уже немолода, к счастью, болезни её обходили стороной, имела крепкое здоровье. Однако угрюмость характера, не позволяла иметь доверчивых подруг, посплетничать с кем-то или чайку попить, поддерживая беседу. Любила она одиночество. Мужа давно уже не было, вышел на улицу и не вернулся. А она и не думала переживать, ей и одной было хорошо. Сядет у окошка, смотрит вдаль и мечтает. А мечтала она о путешествиях по далеким странам, и чтобы страны эти отличались от той, где она проживала и культурой, и кухней, и чтобы по морю, а то и по океану плыть на красивом корабле. Закроет глаза и видит: стоит она на сияющей белизной палубе, смотрит на синие волны — и нету края этой морской дали. А люди вокруг нарядные, хорошо одетые и, главное, культурные, не то, что её соседи. Вон, Колька, уже с утра со своей ругается, а слова-то какие, прям уши хочется закрыть, чтобы не слышать. Как-то подошла она к окошку, хотела присесть да помечтать, как вдруг увидела на стекле бьющуюся муху. Вот тут и начинается эта история. И как сама потом удивлялась Серафима, так звали эту женщину, муху эту она почему-то не прихлопнула. Хотя очень их не любила за назойливость, особенно мух-жигалок: осенние, такие живучие, укусят, как будто обожгут. Но эту почему-то пожалела. А муха только вышла из спячки, потеплело, засветило солнце и ей повезло, значит, жизнь её продлится ещё дней на двадцать (а для них это же такой долгий, продолжительный срок).

Она случайно залетела к Серафиме в дом. Муху звали Сима. Никто даже не догадывался, что мухи тоже дают себе имена. Была она тоже такой же мухой, сторонилась своих сородичей, и всё хотела быть поближе к людям, да так, чтобы меньше её замечали. Зацепится лапками за потолок и наблюдает, какое сегодня настроение у человека, с той ноги он встал или не с той, ну так они обычно говорят. Тогда и Сима поближе подлетит и что-нибудь покушает. …Вот уже второй день, как она жила в доме Серафимы, а сама Серафима присматривалась к мухе и думала, какая-то она странная и не кусается, утром спать не мешает. Сядет Серафима кушать, а муха чуть подальше держится, наблюдает и жалко становится эту муху. Подвинет eй кусочек еды, да позовет: «Ну, иди, иди, покушай». Отойдет в сторонку и смотрит, а Симка подлетит и давай так аккуратно вкушать съестное. Серафима умиляется, да сама себе удивляется: ну, дожила, уже с мухой разговариваю.

А дальше больше, они даже подружились. Уходит Серафима в магазин, а Симка её провожает, сядет на дверочку, да крылышки поднимет, мол, приходи скорее, а то я скучаю. Иногда садились они обе у окошка, и рассказывала ей Серафима о своих мечтах, как ей хочется путешествовать. Муха повернется к ней и так внимательно слушает, как никто и никогда не слушал, не перебивает и слов никаких не вставляет. А когда наступал вечер, искала глазами свою Симку (это она её так про себя называла, не догадывалась, что она и есть Симка), звала спать. Сама в комнату и муха за ней, сядет рядом на стенку и сидит, как будто сон собралась охранять. Так и проходили эти осенние теплые дни.

…Однажды, проснувшись утром, Серафима не увидела свою новую жиличку. Искала, искала глазами, но нигде не нашла. А когда зашла на кухню, видит, Симка лежит на подоконнике, лапки кверху… И так стало жалко её, муху эту, чуть слезу не пустила. Завернула её в теплый лоскуток, да положила в коробочку на шкаф. А вдруг откроет она весной коробочку, а там Сима, крылышками хлопает, мол, привет, вот и перезимовали. Сядут они к окошку, к весеннему солнышку, и будет ей Серафима рассказывать о дальних странах, о морях и океанах. А Симка будет её слушать и не перебивать, слов никаких не вставлять. Ведь это так нравится рассказчикам да мечтателям.

Таракан

Эта квартира ничем особым не отличалась от других квартир пятиэтажного жилого дома. Если только количеством жильцов. В некоторых жили семьи с детьми, с бабушками и с дедушками. Некоторые с собаками и с кошками, а кто-то покупал себе хомячков и белых крыс с красными умными глазами. Кто как мог разнообразил свою скучную жизнь. А животные давали радость и любовь, и люди привыкали к ним и считали их членами семьи. Баловали вкусняшками, коты вели беспечную, сытую жизнь, некоторые даже дружили с домашними крысами, что противоречило самой природе.

На третьем этаже второго подъезда жил одинокий мужчина средних лет, привлекательной внешности. И к своим сорока с хвостиком не отрастил себе пивного животика. Был поджар, потянут, следил за внешним видом, даже малопьющий. Наверное, такой — мечта всех одиноких женщин, но они у него бывали редко. Красивые, ухоженные, пахнущие дорогим парфюмом. Долго никто не задерживался: день, два и было понятно, что дальнейшее пребывание женского пола теперь лишь только напрягало Веню.

Веня, Вениамин — так звали мужчину. Была у него когда-то семья, ребенок — сын, но почему-то расставшись с женой, к которой у него охладели чувства, и он не мог делить с ней свою жизнь, охладел и к сыну. Видел его редко, к себе не приглашал. Когда сын был еще маленький, водил его в парк, качал на качелях, покупал недорогие подарки. А сейчас при случае сбрасывал ему на карточку деньги на мелкие расходы. Считал, что этого достаточно. Ему и одному было не скучно, придя с работы, ужинал, садился за компьютер, а там — целый виртуальный мир. Он даже не подозревал, что в квартире проживает не один. С некоторых пор у него поселился таракан. Такой рыжий самец с длинным туловищем и с такими же рыжими усами. Он понимал, что если его увидит человек, будет паника, будут применены все способы, чтобы его уничтожить. Поэтому он, в основном, выползал только ночью. Хотя днем ему тоже никто не мешал. Мог пробежать по кухне, найти какие-то крошки еды, попить водички.