Если бы в тот день, когда я поставил точку в рукописи,кто-нибудь сказал бы, что этот роман будет издан в Симферополе, мне пришлось быпарировать: «Умерьте свою фантазию, сударь!»

Теперь совершается чудо, перед которым превращение«полуострова» в «Остров» – несложная работа. Чудеса, между тем, продолжаются.Крымская фирма «Интер-конт», например, собирается назвать организованные еюавтогонки в духе романа – «Антика-ралли». Значит не так уж трудно можно будетпредставить на ее виражах «питер-турбо» Андрея Лучникова.

Так странно нынче переплетаются фантазия и реальность. Янадеюсь, что мой роман не только увлечет крымчан своим довольно бурным сюжетом,но также поможет им в осмыслении истории своего края, как будто специальносозданного Творцом для воплощения многонациональной гармонии.

Василий Аксенов

август 1991 года

ПАМЯТИ МОЕЙ МАТЕРИ ЕВГЕНИИ ГИНЗБУРГ

Всякий знает в центре Симферополя, среди его сумасшедшихархитектурных экспрессии, дерзкий в своей простоте, похожий на очинённыйкарандаш, небоскреб газеты «Русский Курьер». К началу нашего повествования, наисходе довольно сумбурной редакционной ночи, весной, в конце текущегодесятилетия или в начале будущего (зависит от времени выхода книги) мы видимиздателя-редактора этой газеты 46-летнего Андрея Арсениевича Лучникова в еголичных апартаментах, на «верхотуре». Этим советским словечком холостяк Лучниковс удовольствием именовал свой плейбойский пентхауз.

Лучников лежал на ковре в йоговской позе абсолютного покоя,пытаясь вообразить себя перышком, облачком, чтобы затем и вообще как быотлететь от своего 80-килограммового тела, но ничего не получалось, в головевсе время прокручивалась редакционная шелуха, в частности невразумительныесообщения из Западной Африки, поступающие на телетайпы ЮПИ и РТА: то лимарксистские племена опять ринулись на Шабу, то ли, наоборот, командаевропейских головорезов атаковала Луанду. Полночи возились с этой дребеденью,звонили собкору в Айвори, но ничего толком не выяснили, и пришлось сдать внабор невразумительное: «по неопределенным сообщениям, поступающим из…»

Тут еще последовал совершенно неожиданный звонок личногохарактера: отец Андрея Арсениевича просил его приехать и непременно сегодня.

Лучников понял, что медитации не получится, поднялся с ковраи стал бриться, глядя, как солнце в соответствии с законами современнойархитектуры располагает утренние тени и полосы света по пейзажу Симфи.

Когда-то был ведь заштатный городишко, лежащий на унылыхсерых холмах, но после экономического бума ранних сороковых Городская Управаобъявила Симферополь полем соревнования самых смелых архитекторов мира, и воттеперь столица Крыма может поразить любое туристское воображение.

Площадь Барона, несмотря на ранний час, была забита богатымиавтомобилями. Уик-энд, сообразил Лучников и стал тогда активно «включаться» насвоем «питере-турбо», подрезать носы, гулять из ряда в ряд, пока не влетел впривычную улочку, по которой обычно пробирался к Подземному Узлу, привычноостановился перед светофором и привычно перекрестился. Тут вдруг его обожглонепривычное: на что перекрестился? Привычной старой Церкви Всех Святых в ЗемлеРоссийской Воссиявших больше не было в конце улочки, на ее месте некая овальнаясфера. На светофор, значит, перекрестился, ублюдок? Соврем я зашорился со своейИдеей, со своей газетой, отца Леонида уже год не посещал, крещусь на светофоры.

Эта его привычка класть кресты при виде православных маковокздорово забавляла новых друзей в Москве, а самый умный друг Марлен Кузенковдаже увещевал его: Андрей, ведь ты почти марксист, но даже и не с марксистской,с чисто экзистенциальной точки зрения смешно употреблять эти наивные символы.Лучников в ответ только ухмылялся и всякий раз, увидев золотой крест в небе,быстренько, как бы формально отмахивал знамение. Он-то как раз казнил себя заформальность, за суетность своей жизни, за удаление от Храма, и вот теперьужаснулся тому, что перекрестился просто-напросто на светофор.

Мутная изжога, перегар газетной ночи, поднялась в душе.Симфи даже ностальгии не оставляет на своей территории. Переключили свет, ичерез минуту Лучников понял, что овальная, пронизанная светом сфера – это иесть теперь Церковь Всех Святых в Земле Российской Воссиявших, последний шедеврархитектора Уго Ван Плюса.

Автомобильное стадо вместе с лучниковским «питером» сталовтягиваться в Подземный Узел, сплетение туннелей, огромную развязку,прокрутившись по которой, машины на большой скорости выскакивают в нужныхместах Крымской системы фриуэев. По идее, подземное движение устроено так, чтомашины набирают все большую скорость и выносятся на горбы магистралей, держастрелки, уже на второй половине спидометров. Однако идею эту с каждым годомосуществить становилось труднее, особенно во время уик-эндов. Скорость в устьетуннеля была не столь высока, чтобы нельзя было прочесть аршинные буквы набетонной стенке ворот. Этим пользовались молодежные организации столицы. Ониспускали на канатах своих активистов, и те писали яркими красками лозунги ихгрупп, рисовали символы и карикатуры. Зубры в Городской Думе требовали«обуздать мерзавцев», но либеральные силы, не без участия, конечно,лучниковской газеты, взяли верх, и с тех пор сорокаметровые бетонные стены навыездах из Узла, измазанные сверху донизу всеми красками спектра, считаютсядаже чем-то вроде достопримечательностей столицы, чуть ли не витринамиостровной демократии. Впрочем, в Крыму любая стенка – это витрина демократии.

Сейчас, выкатываясь из Восточных ворот, Лучников с усмешкойнаблюдал за трудом юного энтузиаста, который висел паучком на середине стены изавершал огромный лозунг КОММУНИЗМ – СВЕТЛОЕ БУДУЩЕЕ ВСЕГО ЧЕЛОВЕЧЕСТВА,перекрывая красной краской многоцветные откровения вчерашнего дня. На задупаренька на выцветших джинсах красовался сверкающий знак «Серп и Молот».Временами он бросал вниз, в автомобильную реку, какие-то пакетики-хлопушки,которые взрывались в воздухе, опадая агитационным конфетти.

Лучников посмотрел по сторонам. Большинство водителей ипассажиров не обращали на энтузиаста никакого внимания, только через два рядаслева из «каравана-фольксвагена» махали платками и делали снимки явно хмельныебританские туристы, да справа рядом в роскошном сверкающем «руссо-балте» хмурилброви пожилой врэвакуант.