поболтал со мной, а ведь старик то явно любопытный, чего же они так боятся то.

Он уже заметил, что и все соседи его работают только до сумерек, а потом все бросают и бегом по домам под замки и запоры.

— Ну да что — то здесь есть, — проговорил Никита сам себе, только бы еще определится с чем ему придется столкнутся из нечисти или нежити, да и хорошо бы подготовится.

Он так — то еще пока не разобрался, кто шалит в селе, слишком много тьмы вокруг, непривычно, но звуки и топот по ночам слышал Никита часто, а вот определить кто ходит, не смог. Постарался каждый день потихоньку, как только умеют охотники защищать, закрыть свой дом от неожиданных гостей из мира ночи. Но работы ему еще предстояло много, не так просто закрыть такую большую территорию надежно, да и еще толком не зная от кого. И Никита надеялся от живущих здесь мутных мужиков, узнать более подробную информацию, да и познакомиться и присмотреться к соседям надо. Женщин здесь Никита тоже видел, но не разглядел, да и особо — то не присматривался, понимая, что женщины в этом селе появились явно не от хорошей жизни и красотой скорее всего не блещут. Соседи уже поняли, что он здесь остается на постоянное жительство вот и пустили старика парламентером для завязки дружеских отношений. Дома он быстро разгрузил машину, загнал ее под навес и закрыл брезентом, теперь пусть стоит до лета. Снег уже не шел, а валил и день два и проехать уже будет невозможно, чистить дорогу для проезда здесь явно никто не будет. А с одной стороны это и хорошо, ему важно сейчас пожить в такой глуши, успокоится, не боясь что его отсюда погонят, а весной что там будет, — кто знает, да и доживет ли он до той весны. Чем быстрее темнеет на улице, тем печальнее о будущем мысли. На улице уже и было темно и Никите сразу стало жутко, стойкое ощущение что его разглядывают со всех сторон как еду. О-о-очень неприятные ощущения, надо признать. Никита передернул плечами, по спине бежал ручеек страха, он слабый и так рисковать не стоит, стараясь идти, а не бежать, а с сумками в руках это вообще ему непросто. Не нужно показывать хоть кому-то свою слабость и страх, Никита спокойно вошел в дом, хотя больше всего хотелось бежать. Но дома он уже не таясь своего страха быстро закрылся на все запоры и выдохнул облегченно. Первым делом, когда разделся, подкинул дров в печь, это уже он делал автоматически. Затем достал все, что привез из церкви, он ведь сразу все положил отдельным свертком чтоб не спутать. Налил в чистую чашку воду, добавил туда несколько капель освященной воды, ведь ее тоже нужно экономить, и читая нараспев молитвы, сосредоточившись только на них, неторопливо обрызгал дом, стараясь не допустить темных пятен и углов, ему даже показалось, что кое где дым пошел от стен, и слегка потянуло запахом серы. Поставил иконы в вымытый накануне иконостас, повесил лампадку на крюк перед божничкой. Он не только заранее вымыл тут все, но и угол с иконостасом выбелил особенно тщательно и украсил как мог белоснежным полотнищем. На подвешенную к потолку лампадку неторопливо специальную жаровню пристроил, и бросил в нее несколько камушков ладана, пусть продымится дом. Затеплил лампаду, перекрестился и сразу ему стало уютней что ли и спокойней, он уже воспринимал этот дом как свой. Затем уже разложил сегодняшние покупки, пристроил на дрова повыше мешок с хлебом в холодной терраске. Здесь было морозно, и хлеб будет храниться долго, а если засохнет, то на сухари пустит, сам печь хлеб Никита не умел, да и печка у него была обычной, не русской хоть и громоздкой. Поставил чайник на плиту, печь уже разогрелась и стал неторопливо еду готовить. И сегодня поужинать что бы и завтра на весь день приготовить, днем ему некогда готовкой заниматься. Зимой дни короткие и только успевай. Трудно ему было пока приноровится, забывал, что печь нужно постоянно подтапливать и когда заслонки закрывать, чтоб не угореть, вот и в комнате было то жарко, то холодно. Да и готовить на печке целое искусство, это не газ в квартире, который можно регулировать как тебе удобно, в печи либо огонь слабый и кастрюля с водой может нагреваться бесконечно долго, либо сильный и у тебя все выкипает прямо на плиту и горит и воняет. А со стиркой то вообще беда оказалась, привык к стиральной машинке, а здесь то даже духа ее не было, и Никита накопил незаметно для себя столько грязных вещей. Раньше то это проблемой никогда не было, приехал домой собрал грязные вещи кинул в машинку и все, голова не болит. Только не забывай вытащить чистое белье, чтоб вдруг не завоняло забытое в машинке. Был у него и такой печальный опыт. Он нашел в сарае старое корыто для стирки, с ребристой боковиной, попробовал постирать белье. Пересыпал стирального порошка, все казалось ему вода не мыльной, да и оказалось, что порошок бывает разный, для автоматических машинок, и для не автоматических, оказалось и такие еще есть в природе, и для ручной стирки порошок нужен специальный. Такие премудрости невозможно запомнить обычному нормальному парню. Он долго пытался прополоскать белье в том же корыте, но получалось все хуже и страшнее. Ему даже показалось, что белье стало грязнее, пригляделся, оказалось оно почему-то все перекрасилось, были нарядные цветочки, превратились в страшные серо бурые кляксы. Покрутился в замешательстве, что же делать, в таком корыте явно невозможно прополоскать большие вещи, пододеяльники да простыни. Собрал все постиранное белье в тазик и пошел на берег реки, там, где были старые подгнившие мостки. Он теперь прорубал прорубь для воды каждый раз, — благо пока ледок был совсем тонким. Село стояло на реке Большой Терехтюль, как понял Никита, — вроде как это приток Енисея, неважно ему в общем, главное, чтоб вода текла. Берег реки рядом с домом Никиты был высоковат, но вниз шла крутая тропинка, на которой он не стал лениться и потратив день сделал широкие ступени и теперь ежедневно их чистил от снега и наледи. Понимая, что если слетит с этих ступеней, то уже сам не встанет. Вот с бельем в тазу он и спустился к реке, раскорячился на обледенелых от намерзшей воды мостках и прополоскал все белье в ледяном крошеве. Надеясь, что когда он